– У вас продается несгораемый шкаф?
Олег Иваныч аж вздрогнул – ну кто тут такое спросить может? Либо Олексаха, так тот на конюшне, либо…
Обернулся…
Ну, точно! Гришаня! Синеглазый, улыбающийся, довольный. В новом кафтане из красного аксамита с канителью из позолоченной нити. Ишь, вырядился! Не иначе – к Ульянке на свидание собрался.
– Гришка! Гришка, волк тебя дери! Ну, здрав будь, охламонище! – Олег Иваныч широко расставил руки.
– Стой, стой, Иваныч! Полегче. Кафтанец помнешь ведь!
– Кафтанец… Ну, рассказывай, как ты?
Гришаня замялся. Выпростался из объятий, оправил кафтанишко. Видно было – не до разговоров ему, к Ульянке спешил с гостинцами. Та все на Нутной у Олексахиной Настены жила, с тех пор, как из Москвы выбралась, с Олег-Иваныча непосредственной помощью.
Олег Иваныч подмигнул:
– Ну, беги-беги… Завтра жду в гости, расскажешь. С Ульянкой и приходите.
– Придем, Олег Иваныч. Ужо непременно заявимся… Да, там тебя владыко в нетерпении дожидается. Поспешай-ко!
Владыко? В нетерпении? Интересно…
Олег Иваныч степенно поднялся по высоким ступенькам крыльца владычной палаты. Стражники, поклонясь, распахнули двери…
Феофил, новгородский архиепископ-владыка, согбенный сидел у стола, кашлял. Да, со здоровьицем, видно, проблемы. А ведь не так и стар еще – вспомнить, так и двух лет не прошло, как летал соколом, а вот теперь… Не прибавляют здоровьишка тяжкие государственные заботы, ой не прибавляют. Это Олег Иваныч и по себе знал – после всех дел кошмары по ночам снились.
Феофил поднялся с лавки, очами блеснул по-прежнему, огнем молодецким, задорным:
– Ну, друже Олеже, оказывается, ты у нас боярин знатный?
Олег Иваныч морду поглупее состроил, дескать, ничего такого не знаю… Ан не проведешь Феофила, бывшего игумена Вежищского! Вмиг тему просек, засмеялся, закашлялся:
– Вижу, узнал уже. От Гришани, поди?
– От него. – Олег Иваныч кивнул с самым простецким видом. Потом выслушал владычный рассказа о списках земельных, что в обители Спасо-Прилуцкой хранились. Там-то и вычитал отрок про бояр Завойских, что от Рагнара Синеусого, воеводы Рюрикова произошли.
– Что ж ты раньше-то род свой скрывал, друже Олеже?
– Стеснялся, отче… Обеднел наш род давно, захирел, так что и говорить-то не о чем было…
– Ну, уж ты зря так зря. Ин ладно, чую – теперь о помолвке говорить будешь? Знаю, знаю Софью-боярыню. Краса-вдовица, да несчастлива… Может, ты ее счастием будешь? – Феофил вновь закашлялся.
– Дай-то Бог! Благослови, владыко! – Олег Иваныч упал на колени…
Отстояв обедню в Софийском храме (сам Феофил служил, во здравие новгородского люда молился), Олег Иваныч, не дожидаясь возвращения Олексахи, отправился на Прусскую, к Софье.