Де Казен спросил, растягивая слова:
– Так это ты монах, парень?
– Был монахом, месье, – ответил тот на отличном французском. – Теперь мещанин, с вашего позволения.
– Откуда так хорошо знаешь французский?
– Учился в Сорбонне, месье.
– Ого! Да ты ученый! Это хорошо!
– Не совсем так, месье. Я бросил университет. Немного не дотянул до бакалавра. Простите.
– Вот как? И какова причина, если не секрет?
– Не скажу, что секрет, но говорить не хотелось бы.
– Однако придется, монах. Говори, я должен знать все!
Назар вздохнул, оглянулся на казаков и молвил:
– Женщина, месье капитан. Думаю, этим сказано достаточно.
– Вполне, – усмехнулся де Казен. – И ты желал бы идти в море?
Назар неопределенно пожал плечами, помолчал, но ответил потом:
– Я встретил своих – и в душе все перевернулось, месье. Хотел бы попробовать, месье. Я многое умею, хотя еще в море не ходил.
Капитан подумал, огладил бородку, спросил:
– Другие языки знаешь?
– Английский и испанский, месье капитан.
– Гм! Отлично! В таком случае можешь подписывать контракт. Как тебя называть, монах?
Назар ответил, а в голове завихрились противоречивые мысли и чувства.
– Ну что ж, месье Назар, – усмехнулся капитан с веселым блеском в глазах, – поздравляю с назначением тебя на должность толмача и матроса. Иди, знакомься с народом и работами.
– Вот и устроилось, Назар! – воскликнул Губа, услышав, что произошло у капитана. – Интересно, что за контракт ты подпишешь? И что это такое?
– Это договор на участие в деле, – ответил Назар. – Там указываются твои права, обязанности, плата и наказания за невыполнение условий договора.
– Мы ничего не подписывали, – заметил Яцко.
– Вы пленные казаки, и вас просто использовали на бесплатной работе, – ответил Назар. – Но теперь, как вы говорите, вам необходимо это оформить. Я осмотрюсь здесь и попробую что-нибудь сделать для вас.
– А что за женщина у тебя была? – спросил Андрейко. – Рассказал бы, а?
Назар вздохнул, помолчал, словно не решаясь открыть тайну, но все же молвил:
– Я с несколькими монахами был послан в Париж Петром Могилой для обучения европейской премудрости. Нас было восемь человек. Мы здорово взялись за учебу и два года корпели над книгами, изучая науки и языки.
– И ты все это изучил? – ужаснулся Омелько.
– Какое там! Всего изучить и познать невозможно, Омелько. Но языки я знаю.
Назар замолчал. Было заметно, что он волнуется, переживает прошлое и не решается продолжать. И все же, словно собравшись с силами, сказал:
– А потом я встретил женщину. Из старого рода, обедневшего, но знатного. И хоть ее отец был всего лишь шевалье, но это ни о чем не говорило.