Московские трубы гнусаво заиграли отход.
Князь Даниил Холмский нагнал Ивана Васильевича уже за озером. В окружении стольников тот понуро качался в седле.
– Я вижу, надо менять войско, князь… – хмуро произнес московский государь.
– Не только войско, – совсем тихо, про себя, прошептал Холмский. Оглянулся. А ну как услышал кто? Донесет. Затем, устыдясь своего страха, дал шпоры коню и, нагнав государя, дальше поехал рядом.
Пошел дождь – холодный, осенний, гнусный. Растянувшиеся по раскисшей дороге остатки московского войска медленно тонули в грязи.
А в Новгороде звонили колокола. Их радостный перезвон отражался от стен, поднимаясь высоко в небо. Это был звон победы, слух о которой достиг ушей новгородцев гораздо раньше победоносного войска.
Миновав заболоченные берега Ильменя, новгородские полки вошли в город через Славенские ворота.
Ликование народа достигло предела, когда у ворот, на белых конях, показались двое: тысяцкий Игнатий Волк и посадник Олег Иваныч Завойский.
– Слава! – кричали новгородцы, подбрасывая к небу шапки; весело смеялись дети, и девушки украшали воинов венками из желтых осенних листьев. – Слава!
А на Прусской Олега Иваныча ждала Софья. Едва слез с коня, бросилась на шею:
– Милый…
Олег Иваныч обнял невесту, крепко прижимая к себе:
– Ну, теперь уж за свадебку. Время есть!
Вечером к посадничьим палатам, что на вечевой площади, подошла девушка. Поболтала со стражей, пошутила. Потом попросила укрыться от дождя. Те и рады – пустили. Ну, выпивши, конечно, были. А кто в этот день в Новгороде был трезвым, исключая грудных младенцев и мертвецов на городском кладбище?! Да и девчонка, молодец, вина с собой принесла. Красивая такая девочка…
Свадьба получилась шумная. Даже слишком. Увлекшись стрельбой из аркебуз по воронам, гости продырявили крышу колокольни у церкви Ильи на Славне. Там и праздновали, в усадьбе Олега Иваныча. Епифан Власьевич – посажёным отцом. Старый боярин не участвовал в сече, годы не те – командовал стражей на городских стенах. Мало ли, вороги к городу пробьются. Слава Богу, не дошло до того! Рядом с боярином – тысяцкий, Игнатий Волк, в длинном французском плаще ярко-красного цвета с широкими короткими рукавами поверх черной бархатной куртки-вамса. Возле него – лекарь Геронтий, как всегда подтянутый, изящный и немного загадочный. Во время битвы нашлось и ему дело – перевязывал раненых, не один десяток душ спас. Рядом – Панфил Селивантов, друже, Олега Иваныча собутыльник старый. Подмигивал, змей, на вино косясь, мол, продолжим и завтра! А левая рука тряпицей перевязана – задела московская сабля. Ничего, главное жив, бодр и весел, даже чересчур. Супруга Панфила, Марфа Ивановна, женщина нрава строгого, нет-нет да и наступала мужу под столом на ногу: сиди, мол, спокойно, не прыгай да за вином не тянись раньше времени.