– Эй, паря. Кто там сейчас проезжал-то?
– Да сосед наш, боярин Олег Иваныч, с Ладоги возвращался.
– Олег Иваныч?! Что ж ты сразу не сказал, чучело! Помнишь ведь, кто просил про него сообщать?
– И то правда! А я-то, дурень, и позабыл про Явдоху-корчемщика. Хорошо, хоть ты вспомнил, дядько Кузьма. Быть теперь нам с прибытком!
– Да, медовухи жбан Явдоха нам выставит. Еще и с пирогами да со щами, с киселем сладким. Пойдешь сам-то?
– А то! Может, еще и заплатит Явдоха за весточку.
– Может, и заплатит.
Стражники поплотнее закутались в плащи и принялись кружить по смотровой площадке башни, предвкушая близкую халявную выпивку. Впрочем, не такую уж и халявную. Боярин Олег Иваныч ведь в их смену домой возвратился. О том и просил сообщить Явдоха, что держал корчму на Загородцкой. Не ближний свет к нему тащиться – аж на другой конец города, да это как раз тот случай, когда охота пуще неволи.
Весь следующий день Олег Иваныч провел на Софийской стороне, в усадьбе своей нареченной невесты, боярыни Софьи Заволоцкой.
Много смеялись – Олег Иваныч обучал суженую новомодной французской игре, в карты.
Потом обедали. Неслышно скользили по горнице слуги с серебряными подносами. Подавали черную икру, заливную рыбу, уху из белорыбицы с кардамоном и перцем. Кроме того, теплые, с пылу с жару пироги с яйцом да с луком, кашу овсяную, ягодный застывший кисель из черники, большой рыбный пирог, мед в сотах. Запивали горячим сбитнем да мальвазией из тонких стеклянных бокалов венецианской работы.
После обеда отправились отдыхать. Зря Олег Иваныч выходной себе выпросил? Повалились на перину, Олег Иваныч еще на ходу сарафан стянул с Софьи. Затем, лежа на перине, медленно снял с невесты рубаху. Красива боярыня – тонкий стан, высокая грудь, нежная шелковистая кожа. Светлые волосы распущены по плечам, в карих глазах золотистые чертики. Олег Иваныч крепче сжал объятия, потом отстранился, посмотрел на раскинувшееся на перине молодое крепкое тело. Ласково провел рукой по ложбинке грудей, спустился ниже, к животу, и дальше… Софья не выдержала, застонала. Изогнувшись, впилась губами в губы Олега Иваныча…
Уже потом, ближе к вечеру, когда утомленная боярыня сладко спала, тесно прижавшись к нему, Олег Иваныч вспоминал во всех подробностях тот день, когда снова увидел Софью после долгой разлуки. Солнечный октябрьский день, золотые деревья и красные кленовые листья, плывущие по темной воде вслед за кораблями Панфила Селивантова. Софийский вымол. Грановитая палата. Встреча с архиепископом Феофилом и посадником Епифаном Власьевичем. Затем сразу бегом – некогда и коня испросить было! И вот она, Прусская улица, вот усадьба. Боярыня где? В церкви? Часто молится, говорите? Церковь Святого Михаила. Блестящие створки дверей. Красные клены. Народ, выходящий с обедни. Эй, красавица, не ты платок потеряла? Что… О, Боже… Увидев Олега, Софья повалилась без чувств. Тот еле успел подхватить ее. Поднял на руки, понес. Целовал на ходу в губы. Потом так и остался на Прусской.