– Э… «Барон, иди считать ворон»… «Выполни»… «обязанности»… «за май»… «супружеские»… Ерунда какая-то… – Похмельный феодал шевелил непослушными губами, ища смысл.
Он нервно облизнулся, мечтая выпить чего-нибудь холодного и не очень крепкого.
– То есть вы хотите, чтобы я пошел считать ворон? – грозно спросил он. – А супружеские обязанности я уже исполнил в полном объеме!
– Мы же написали, не супружеские, а наоборот… – стушевался староста. – А про ворон… Это фигурально.
– Супружеские наоборот?!. Э, да тут у меня бунт?! – Лобенроген выпучил глаза. – Вы что, песье племя, себе позволяете?
– Вы, ваше величие, налоги собирали? Собирали! А защищать нас вчера стали? Не стали!
Староста отлично усвоил Колину большевистскую пропаганду.
– А я и не обещал никого защищать, – нагло заявил барон. – Идите работать. Если не разойдетесь, то выпущу войско. Уж с крестьянами-то оно справится.
Лобенроген обернулся и посмотрел вниз, во двор:
– Да-да, про вас, дармоедов, говорю!
Палваныч сплюнул. Толкнул солдата в плечо:
– За мной, рядовой. Пора в путь.
– А как же?.. – Коля протянул руку в сторону забастовщиков.
– А так же, – осклабился Дубовых. – Хочешь дождаться от них самой искренней благодарности?
– Н-нет.
– Тогда валим отсюда!
– Можно с вами? – протявкал Пес в башмаках.
– Не возражаю, – разрешил прапорщик.
Троица покинула наблюдательный пункт и скрылась в лесах Дробенланда, оставляя за спиной еще две рассерженные фракции. Селяне были сильно недовольны итогами переговоров с администрацией. Администрация ужасно желала узнать, кто был зачинщиком столь необычной смуты. Барон Лобенроген сообразил: такие бунты отнюдь не усилят его власти.
Слуги феодала пристрастно допросили пару крестьян. Стали известны имена смутьянов-гастролеров. Николас и Пауль обретали новую, весьма сомнительную популярность.
Палваныч, Лавочкин и пес топали по узкой лесной тропинке. Было пасмурно, влажно, и дул прохладный ветер. Скука царила неимоверная, хоть засыпай на ходу.
Чтобы развеять дрему, прапорщик завел разговор:
– Ну, кобель в сандалиях, или как там тебя, показывай дорогу к Дриттенкенихрайху.
– Пес в башмаках, с вашего позволения, – поправил оскорбленный кобель.
– Однохренственно. Что там с дорогой?
– К сожалению, не знаю. Не путешествовал… Именно по этой причине я напросился к вам в спутники! Посетить иные края – вот соль моих мечтаний!
– Кто тебя говорить учил? – спросил Палваныч. – Треплешься, как Пушкин с Лермонтовым, блин.
– Не имел чести знавать. А манеру изъясняться принял от многих достойных представителей аристократии.
Пес проговорил это с нечеловеческим достоинством. С собачьим.