Мать была просто неспособной к колдовству вздорной бабой, пусть и породистой. «Я вижу зависть в каждом твоем взоре, мамочка. Я слышу злобу в каждом слове. Папаша нас бросил на девять долгих лет. У него, понимаешь ли, странствия и борьба с несправедливостью… Ну, и жену-неумеху не надо терпеть… А дочери рядом с боящейся ее и завидующей ей матерью хорошо? Разве это справедливо? Да, мамочка, ты меня любишь. Душевно, сладко, медово… Но в каждой бочке меда… Зачем ты меня колотила по пустякам? Слабая клуша».
Марлен имела претензии ко всем. «Вы еще ответите. Каждый из вас. Мне. Мне!»
Она стояла на границе Дробенланда и Драконьей долины и глядела в пропасть. Мысли девушки были чернее гробовой тьмы. Марлен могла бы шагнуть вниз, но вряд ли бы позволила себе погибнуть, полетела бы. Слишком уж любила себя.
Зло клокотало в ней так, что там, в лесу, казавшемся Марлен игрушечным, чувствительные драконы вдруг разворачивали морды, смотрели в ее сторону и роняли слезы скорби.
В этот тяжелый для юной ведьмы день рядом с ней на обрыв встал человек, облаченный в белые одежды. Полы его плаща трепетали на ветру, широкие рукава бились, издавая тихие хлопки.
Острый взгляд человека изучал погруженную в мысли Марлен. Большие глаза его светились печальным интересом. Лицо, словно вырезанное из коры дерева, морщинистое и смуглое, хранило спокойствие. Длинные черные волосы были собраны в хвост и развевались, так же как и одежды.
– Дитя, я давно наблюдаю за тобой, – сказал наконец старец.
Марлен очнулась от раздумий.
– Кто вы?
Человек шагнул в пропасть, но не упал, будто ступил на стекло, а не в пустоту.
Виконтесса видела: это не дешевый эффект, а практически неосознанное проявление мастерства. Старец прошелся и развернулся к Марлен, встав напротив нее, заложив руки за спину.
– Я – Дункельонкель. Мне нужны умные, сильные, знающие себе цену люди.
– Тогда вам чрезвычайно повезло. – Девушка рассмеялась, быстро справившись с приступом ужаса.
– Хм, молодец! А кому из нас повезло, это вопрос открытый. – Дункельонкель улыбнулся, запуская руку в складки одежды. – Держи. Это не позволит никому из людей отыскать тебя магически.
Виконтесса взяла пузырек на тесемочке и надела на шею, аккуратно высвободив белые волосы.
– Вот и славно, Марлен. Для начала я подарю тебе целый народ. Правда, пока маленький. Но послушный. Ты будешь моей Белоснежкой…
Коля Лавочкин, разумеется, не знал о той исторической встрече. Ему хватило того, что хрупкая виконтесса в одночасье превратилась в жестокую Белоснежку.
Оцепеневший солдат сидел в незавершенной зале, той самой, где висел рисунок-подсказка. Пустая ложная подсказка…