За богатым ужином, приготовленным флейтистом Лавочкиным, гномы еще больше ободрились, начали смеяться, шутить. Даже осунувшийся эрцгерцог оживился. Самому Коле было грустно. Барабан не найден, Страхолюдлих похищена этой проклятой Белоснежкой, прапорщик бродит неизвестно где.
– Похоже, я проиграл по всем позициям, – пробормотал солдат.
– Что? – Эрцгерцог не расслышал.
Лавочкин отмахнулся, мол, неважно. Он долго сидел, поглощая эль и пытаясь нарыть в голове подсказки дальнейших действий. Из омута бесплодных раздумий его вытянула странная тишина.
Он оторвался от разглядывания столешницы.
Гномы притихли и вжали головы в плечи, как школьники, распекаемые учительницей. Стол окружили арбалетчики в темном, а эрцгерцог встал и посмотрел куда-то за спину солдата.
– Госпожа Белоснежка… Ваше величие… – пролопотал эрцгерцог.
Коля обернулся и наконец-то увидел Белоснежку во всей красе.
Белые волосы.
Идеальная красота.
Марлен Всезнайгель.
– Чего уставился, неудачник? – резко спросила она. – Не нашел ты ни черта, как я вижу… А я, дура, потратила на тебя столько времени. Защищала тебя, слабака. Помнишь слуг Унехтэльфа? Спала с тобой… Впору разорвать тебя в клочья. Но я сентиментальна…
Солдат начал приподниматься со скамьи.
– Сиди! – велела Марлен-Белоснежка, делая властный «успокаивающий» жест.
Лавочкин помимо воли плюхнулся на место. Неведомая сила заломила его руки за спину, лицо прижалось к холодной каменной столешнице.
– Я в тебя верила, Николас, – продолжила повелительница гномов. – Думала, Барабан Власти уже в моих руках. Знать, не на того поставила.
– А я не беговой рысак, чтобы на меня ставить, – проговорил парень.
– Заприте его в любом зале с единственным выходом, – распорядилась девушка.
Чьи-то сильные руки подхватили скрюченного остекленевшего Колю, потащили вон. Он слышал звонкий голос Белоснежки:
– Теперь вы, бородатые ничтожества. Где руда? Почему срываете план?..
Глава 28.
Как стать Белоснежкой, или Ударник барабанного труда
Почти три года назад, как и сейчас, виконтесса Марлен Всезнайгель, дочь дворянки и мага, ненавидела не только изменившего ей Шлюпфрига, но и отца, а в особенности – мать.
Шлюпфриг должен был поплатиться за неверность. «Ты посмел обмануть меня! Меня! Я такого не прощаю…»
Отец пытался ее воспитывать. «Поздно, папаша, поздно. Ты, самовлюбленный старый эгоист, думал вырастить из меня комнатную собачку? Думал, мои невинные шалости можно прекратить, запирая меня в башне? Ну, запустила овцой в пастуха… Нечего было так долго перегонять это дурацкое стадо через мост! А этот твой фортель с Шлюпфригом? Да, ты наказал нас обоих. Его за то, что он, ударив по моей гордости, растоптал и твою. А меня ты попросту лишил священного права – права на месть. Заклинание обортничества ты дополнил весьма непростыми побочными воздействиями. Ни расколдовать, ни добавить своих заклятий… Я наняла разбойников, готовых прибить собаку. Не самой же пачкаться об эту псину. Так ты, оказывается, приложил упреждающее заклинание. Чувствует опасность, подлец!.. Но не грусти, папаша, когда-нибудь достанется и тебе. Не лез бы ты не в свое дело».