А золотая змея – Фрейя – добралась до слепых дев – норн, обвилась вокруг одной из нитей, – Сигурд понял: это судьба Хельги. Фрейя осторожно высвободила нить, и та заиграла, переливаясь разноцветными красками, словно радуга.
А Хельги… Лежащий без движения Хельги вдруг глубоко вздохнул и открыл глаза. Сигурд улыбнулся, взмахнул радостно рукою. В этот момент, откуда ни возьмись, ворвался в дом огромный ворон, черный, с серыми подпалинами. Ворвался, замахал крылами… и опрокинул на постель котелок с варевом. С глухим стуком упал котелок, варево, испаряясь, поднялось к закопченному потолку зеленоватым туманом. Этот туман почуяла Хель. Обернулась, вытянув корявую ногу, и зацепила нить судьбы Хельги острым кривым ногтем. Впрочем, не одна нить оказалась зацепленной…
Глаза сына ярла закрылись. И кажется, уже навсегда… Где-то неподалеку, за усадьбой, а может, и в нелюдском мире, утробно завыл волк.
Наши дни. Северная Норвегия
Забудьте небо, встретившись со мною!
В моей ладье готовьтесь переплыть
К извечной тьме, и холоду, и зною.
А ты уйди, тебе нельзя тут быть,
Живой душе средь мертвых…
Данте Алигьери. «Божественная комедия»
Странные дела творились в Норвегии в последнее время. На календаре было начало двадцать первого века, а казалось, будто вернулись древние языческие времена. Молодежь, поначалу – с дальних хуторов, а затем и из более цивилизованных мест, – бросала работу и учебу ради поклонения старым богам. Это поклонение находило свое выражение в музыке – страстной, агрессивной, мощной, сыгранной на пределе человеческих возможностей, а то уже и за ними – кто знает, не помогали ли музыкантам сами боги? Один, Тор, Локи… Языческое музыкальное буйство было вскоре обозвано блэк-металлом, это была европейская музыка, выражавшая душу северных варваров. Грубая, яростная, нордически жесткая и вместе с тем – изысканно благородная. Считалось, что именно по этим принципам и должны жить потомки викингов. Музыканты, даже совсем еще юные, клялись на крови в верности избранной музыке (не только музыке – жизни!), как это сделали «Дактрон». Черный металл набирал мощь в Норвегии, границ которой становилось уже мало – появлялись волонтеры по всей Европе: в Финляндии, Англии, Польше, России…
Такую музыку играл Игорь Акимцев, сменивший за последние три года не одну группу – в России с подобным было трудно, почти невозможно куда-то пробиться, – однако, по мнению Акимцева, дело того стоило. Игорь быстро приобрел славу одного из самых «крутых» ударников, в определенных кругах его считали ничуть не хуже «Кузнечика» из знаменитой норвежской группы «Димму Боргир», а уж «Кузнечик» давал жару – молотил так, что, казалось, расплавятся колонки и мониторы, даже ходили упорные слухи, что на материале «Димму Боргир» некоторые музыкальные фирмы проверяют качество аппаратуры. Примерно так же вкалывали – другого слова тут и не подберешь – и Фенрис из «Дактрон», и Кьетиль «Фрост» Харальдстад из «Сатирикона». Впрочем, таких виртуозов можно было пересчитать по пальцам. Во многом именно их напор вкупе с ритм– и бас-гитарами составлял плотную звуковую стену – основу блэк-металла, – на которую накладывалось яростное рычание вокала, напоминающее рычание раненого волка, да что волка – медведя! Наиболее продвинутые группы включали в музыкальный ряд готический потусторонний рев клавишных, а некоторые не брезговали и симфоническими оркестрами, – легендарные «Бурзум», к примеру, так вообще выпустили альбом ну совершенно этнического инструментала.