– Отпустите-е-е…
– Да отпустим! Вот те крест, отпустим! Сперва скажи: пошто нас за татей приняли? Ой, только не реви… На вот тебе монету. Бери, бери, не сомневайся – «пуло московское»!
Парнишка осторожно взял в руку маленькую медную монетку, не такую, конечно, маленькую, как «мортка» или «полпирога», но все ж не очень большую.
– Ну? – прикрикнул на него Иван. – Теперь говори, сделай милость!
– Монаси зловредные на большаке объявились, – шмыгнув носом, поведал мальчишка. – С пищалями, с саблями… Всех, кого ни встретят, направо-налево секут, грабят.
– Так уж и всех? – усомнился Митрий.
– Ну, не всех… С кем сладят.
– Чудны дела твои, Господи! – покачав головой, Иван посмотрел на своих спутников. – Что скажете? Не первый раз уж мы про этих монасей слышим!
– Гнусы они, а не монаси, – пробурчал Прохор. – Ух, попались бы мне…
Митрий покачал головой:
– Это плохо, что они впереди едут. Не впервой уж нас за них принимают… Эй, парень, их, монасей тех гнусных, тоже трое?
– Говорят, трое.
– Как и нас… Не было б нам с того худу! А ну, как где вилами встретят?
– И что ты предлагаешь? – поинтересовался Иван.
– Хорошо б нам их обогнать, – улыбнулся Митька. – Спросим вон робят, где можно путь срезать. Вон и сани у них есть с лошадью, довезут – заплатим. Заплатим, заплатим, не сомневайтесь.
Отроки разом моргнули:
– Ин, ладно. Покажем, где срезать. А вы куда идете-то?
– Да в Кромы.
– В Кромы? – Старший парнишка почесал затылок. – Есть тут одна дорожка, по ручью. Все по Орловскому шляху ездят, там вроде и ближе, но дорога хуже, а по ручью – куда веселей будет.
– Ну, так ведите, парни! – Иван засмеялся. – Вот вам алтын, покажете, где ручей. Лошаденка-то выдержит нас?
– Да выдержит! – Старшенький отрок живо зажал монету в ладони. – Выносливая.
К Путивлю вышли засветло, успели-таки до вечерни. Высокие деревянные стены с угловатыми башнями, заснеженный, местами превращенный в ледяную горку вал, ворота, невдалече широкая река – Сейм.
– Ну, что дальше? – Иван обернулся к друзьям. – В город?
– В город, куда же еще-то? А уж там сообразим, что делать.
Соображать, впрочем, не пришлось: от городских ворот навстречу путникам уже неслись конники в коротких польских кафтанах, в блестящих шишаках, с саблями.
– Кто такие? – осадив коня, грозно поинтересовался какой-то усатый воин.
– Паломники мы, – разом поклонились все трое. – Монаси, нешто не видишь?
– Ах, монаси, – ухмыльнулся усач. – Тогда милости прошу. Эй, парни, – он махнул рукой. – Проводите.
Так они и вошли в Путивль – с эскортом вооруженных всадников, – что, наверное, смотрелось немного нелепо: всадники и монахи. Миновали ворота со сторожевыми башнями и оказались на широкой площади среди множества вооруженных людей – казаков, пищальников, польских гусар с чудными гусиными перьями на длинных железных полозьях. Гусар, впрочем, было мало.