– Я, пожалуй, продам тебе свой дом, ган Карочей, за предложенную тобою цену, – сказал вдруг со вздохом перс.
Ган оценил выгодность возникшей ситуации и готовился уже поторговаться, но в последний момент передумал. Зачем гневить небо и искушать богиню удачи? Этот дворец, один из лучших в городе, и без того достался ему практически даром.
– Я в своем слове тверд, уважаемый Джелал. Серебро ты можешь пересчитать хоть сейчас. И если у тебя возникнут сложности с другим имуществом, я готов тебе предложить за него разумную цену.
– Ты имеешь в виду мои мастерские и виноградники?
– Именно, уважаемый Джелал. Не скажу, что я человек богатый, но кое-какие средства у меня есть. Кроме того, будучи близким к Ицхаку Жучину человеком, я мог бы помочь многим твоим соплеменникам разрешать возникающие трудности и сейчас, и в будущем. Уедут купцы из Хазарии или останутся здесь, но они очень скоро будут нуждаться в покровителе и посреднике при разговоре с новой властью. Ты понимаешь, о чем я говорю, уважаемый Джелал?
– Понимаю, уважаемый ган, и, думаю, мы договоримся.
Приятное времяпрепровождение Ицхака было прервано появлением во дворце его сестричада Обадии. Сын кагана прибыл к родственнику с малой свитой, почти тайно, дабы лишний раз не давать повод к пересудам. Впрочем, можно было не сомневаться, что каган узнает об этой встрече очень скоро и с такими подробностями, о которых ее участники даже не подозревают. Турган не доверял старшему сыну и не скрывал этого от своего окружения. Недоверие грозило перерасти в ненависть и откровенную вражду с весьма печальными для Обадии последствиями. Это понимал сам Обадия, это понимал Ицхак, это понимали и все ближники старшего сына кагана. Впрочем, у Тургана имелись серьезные основания для такого отношения к сыну, и кому, как не Ицхаку Жучину, это знать. Дядя и племянник обнялись без особой сердечности. Ицхак был всего лишь на шесть лет старше Обадии, и последнего раздражала его претензия на покровительственный тон. Правда, он никогда не выказывал этого раздражения, но Ицхак, как человек искушенный, не мог не замечать холодка в словах и жестах сестричада. Их отношения строились исключительно на расчете, а уж никак не на родственных чувствах. Обадии исполнилось уже тридцать два года, и он очень остро чувствовал непрочность своего положения. Формально этот рослый молодой человек с большими карими глазами и мягким чувственным ртом не был наследником Тургана. Ибо его избрание зависело от расположения славянских и тюркских ганов, которые могли предпочесть ему младшего сына Тургана Хануку. Ханука, на десять лет моложе Обадии, пользовался расположением ганов хотя бы потому, что являлся естественным соперником своего брата.