На подворье неторопливо возились со скотиной работники Пахом с Кузей. Незлобиво переругиваясь, они мелькали в сумерках. Уже зажгли фонарь и, видимо, скоро закончат свои хлопоты. Петька прислушивался к их голосам, но разобрать слова было невозможно. Лишь какое-то бормотание да тихое позвякивание цепи, когда кобель бегал по двору.
– Слышь, Кузьма, – обратился Пахом к своему напарнику – молодому, лет двадцати двух парню с веселыми глазами и статной фигурой.
– Чего там ты брякаешь, Пахомка?
– Я говорю, хозяин-то заскучал, бедолага.
– Заскучаешь тут! Того и гляди, нагрянут лиходеи. И не жди тогда ничего хорошего.
– Ладно, иди заканчивай в сарае, а я тут сам управлюсь.
Кузьма поплелся в сарай, а Пахом потрепал кобеля по голове и со вздохом продолжал возиться по хозяйству. Недалеко послышался вдруг приближающийся топот конских копыт. Пахом остановился, прислушался, и сердце глухо забухало у горла. Конь дробно затоптался у ворот, бренча сбруей. Раздались требовательные удары в ворота, и лихой голос гаркнул:
– Эгей! Кто там, отворяй ворота! Гостей принимай!
Кобель захрипел в яростном лае, натянув цепь.
– Кого там Бог послал? – смиренно спросил Пахом, подходя к калитке и открывая ее.
– Чего уставился, борода? Отворяй, говорю тебе, – всадник полоснул нагайкой по шапке Пахома.
Пахом заторопился к воротам, вскоре створка отошла в сторону, а на подворье въехал всадник из московитов, при сабле и с пистолетом за кушаком.
Пес рванулся к нему, но конь шарахнулся в сторону. Всадник матерно заругался, рванул поводья, и Пахом не успел и глазом моргнуть, как в неверном свете наступающего вечера сверкнул клинок. С коротким визгом собака завертелась на снегу, кропя его темными брызгами крови.
– Зачем пса загубил?! – неожиданно крикнул Пахом и сделал шаг к всаднику.
Ратник сжал бока коня ногами, посылая его вперед, и Пахом четко осознал, что сейчас и на его голову обрушится клинок, движение которого уже началось. Все захлестнул невероятной силы страх и отчаяние обреченного.
Пахом сделал инстинктивный шаг назад и с силой взмахнул подхваченной жердиной. Всадник никак не ожидал такого, и удар пришелся по виску. Не проронив ни звука, он медленно повалился на снег. Конь, шарахнувшийся было в сторону, ускорил падение всадника, и воин повис на стремени, скребя пальцами унавоженную протоптанную дорожку.
– Что тут? – раздался голос Кузьмы. Он вышел на шум из сарая и видел окончание схватки.
– Да вот… – Пахом заикался, голос его дрожал, но руки судорожно продолжали сжимать жердину. – Кобеля порешил, душегубец…