Оглянувшись по сторонам, Гардан не заметил ничего пригодного для осуществления своей затеи. Оглядев судно, которое уже маячило в сгущающихся сумерках неясным пятном, то поднимаясь, то опускаясь на волне, Гардан решил сесть на банку. Это оказалось не таким уж легким делом. Все тело ныло, внутри что-то сильно болело, он весь превратился в сгусток страдания. В голове гудело, ссадины сильно пекло от соленой воды, но ничего сухого найти было невозможно.
Гардан разделся, разложил одежду по банкам, сам съежился в комок и стал лениво выплескивать воду за борт озябшей пригоршней. Это было дело неблагодарное, но ничего другого придумать было нельзя.
Когда ночь опустилась окончательно, Гардан упал на колени и стал отчаянно работать руками, пытаясь побыстрее осушить лодку и одновременно согреться. Первое постепенно ему удавалось, но вот согреться не получалось никак. Его била крупная дрожь, зубы лязгали, все тело сотрясалось и стонало. Парень решил, что ему не дотянуть до утра, и обратил свой взор к небесам, взывая к Аллаху.
Ветер стихал, но был пронзительно холодным. Гардан все больше и больше стал думать, что его конец близок. Однако тело боролось за жизнь. Он натянул на себя одежду, которая была еще очень сырой, нащупал в кармане штанов кусок забытой колбасы и с жадностью впился в нее зубами, не обращая внимания на боль в скулах и деснах. Понемногу он стал согреваться. Дрожь и озноб не прекращались, но стало как-то легче. Да и еда, хоть ее было и немного, подкрепила его силы.
Шлюпку качало нещадно, но к этому Гардан уже привык, а морская болезнь его не беспокоила. Он продолжал выплескивать воду, ее стало уже только по щиколотку. Его босые ноги окоченели, и он старался поджать их под себя. Это мало помогало. Усталость наваливалась на него, глаза сами собой закрывались, но Гардану казалось, что этого допустить нельзя. Заснуть – значит погибнуть от холода. Он крепился, покачиваясь из стороны в сторону, вскакивал, опять принимался вычерпывать воду, но это длилось недолго – снова наваливалась мутная усталость и сон.
В конце концов он перестал бороться, перебрался на нос шлюпки, где воды уже не было совсем, и устроился, сжавшись комочком и подогнув под себя ноги.
Сон одолел его сразу. Он словно провалился в бездну, и это было так приятно, что сопротивляться было невозможно.
Ему снились странные сны. Он слышал какие-то голоса, понять которые вроде и не мог, но они все продолжали и продолжали звучать, и мозг сам отлично усваивал смысл всего сказанного.