Придя в свою комнату, где с тоской в глазах валялся на подстилке Арман, Пьер молча лег рядом и заложил руки за голову.
После долгого молчания Арман спросил:
– Был у нее?
– У нее, – коротко ответил Пьер, не желая продолжать разговор.
– Что же так скоро вернулся? Выгнала?
– Выгнала, Арман. И теперь я жду продолжения.
– Какого продолжения? Не пойму я тебя, Пьер.
– Она пообещала отомстить мне. И я ничего не смогу сделать против этого. В голове все смешалось, и мыслей стоящих нет.
– Неужто ты отказал ей?!
– Иначе поступить я не мог. Так что, если со мной что случится, ты, Арман, найди Ивонну и поведай ей все так, как оно и было. Хорошо бы письмо написать на всякий случай, ты передал бы его, а заодно получил бы причитающуюся тебе долю и плату за поход, столь неудачный для нас.
– Да погоди ты паниковать, Пьер. Может, ничего и не произойдет.
– Вряд ли, Арман. Она была смертельно оскорблена, как это может быть с женщинами, облеченными властью. Этого они не прощают, Арман. Мне конец.
– Пошел бы к Аммару. Он тебя уважает и сможет повлиять на нее.
– Я понимаю, но как-то неловко обращаться за помощью к мужчине, к мужу, против женщины, его жены.
– Какое там неловко! А что, смерть или мучения будут лучше? Нет, Пьер, я с тобой не согласен. Ты должен спасти себя, хотя бы ради Ивонны. Иди и требуй защиты, иначе эта кошка, вернее пантера, растерзает тебя, и мокрого места не найдем. Даже похоронить будет нечего. Слышишь?
– Слышу и думаю, Арман.
– Тут и думать нечего. Завтра и отправляйся, пока не оказалось поздно.
– Нет, Арман. Вряд ли я воспользуюсь твоим советом.
– Ну и глупо, если не сказать, что ты просто дурак! Прости, но это так.
– Полно тебе, Арман. Успокойся, время спать. Будем уповать на Господа.
Арман тяжело вздохнул, отвернулся и затих, но Пьер чувствовал, что друг не спит и думает.
Прошло три дня, и ничего не произошло. Наконец вечером к Пьеру подошел евнух и, склонившись слегка, сказал:
– Руми, госпожа приглашает тебя к себе.
Пьера удивила его манера говорить. Теперь евнух был любезен и даже учтив.
Пришлось идти. Пьер тревожно вздохнул, расправил грудь и поплелся за евнухом, радуясь уже тому, что его не хватали и не связывали.
Та же комната встретила Пьера тишиной и запахами благовоний. Захра сидела среди подушек и вяло жевала ягоды изюма. Она быстро глянула на Пьера своими огромными черными глазами, обрамленными длинными ресницами, молча указала место рядом и чуть сбоку, потом сказала:
– Садись, грубиян и невежа.
Пьер неловко уселся на подушки, ожидая продолжения разговора и решения своей участи. Он молчал.