– Стало быть, скуповаты ваши монастырские, – Пьер радовался хотя бы тому, что может теперь поговорить, не морщась от боли.
– Видимо, не достоин я их снисхождения.
– И Господь наш не заступается за вас, отец?
– Наверное, так угодно Богу, сын мой.
Наступила тишина, слышно было лишь тяжелое дыхание отца Бонифация.
Мучительно хотелось есть. Заживление раны сильно повысило аппетит Пьера, но приходилось ждать до возвращения всех с работ. Тогда всем давали жидкую похлебку, апельсин, кружку воды. Приходилось терпеть, иначе можно было вызвать ярость надсмотрщиков, и тогда уже битья не избежать. Проходили дни, и Пьеру казалось, что лучше было бы отправляться на работы, чем сидеть в этой вонючей дыре. Они ждали, когда им предложат написать письма родным с требованием выкупа, но пока никто им ничего об этом не говорил. Приятели нервничали и ждали.
За те две недели, что пленники пребывали в подвале, один их товарищ уже получил возможность покинуть тюрьму – был прислан выкуп, и пленник, радостный и счастливый, покинул темницу.
Острая зависть сверкала в глазах оставшихся, когда он покидал их общество, не в силах удержать рвавшуюся на лицо улыбку. Ему давали десятки поручений, он обещал их все выполнить, и каждый полагал, что уж про него-то тот не забудет и поможет вызволить из плена у неверных.
– Скоро к нам опять заглянет мулла, – сказал как-то испанец по имени Хосе.
– Опять будет склонять принять их веру? – спросил его приятель Диего, почесывая спину грязными ногтями.
– Вероятно. Чего же еще ему тут делать.
– И что, выпадает ему удача? – спросил Пьер, поворачивая голову в сторону говоривших. – Вы ведь давно здесь и уже многое знаете.
– А почему бы и нет! Не всякий может выдержать такие мучения, особенно если подворачивается возможность избежать их.
– Да, но после принятия ислама этот человек должен будет оставаться здесь на всю жизнь, – отозвался Диего.
– Не всякого тянет домой, друг мой. Многим нет там места. Разве мало народу ушло за последние несколько десятилетий в разные дальние страны? Многие оказались довольными, разбогатели и вернулись грандами.
– А сколько их осталось в тех землях гнить? Ты об этом подумал, Хосе? По мне, так лучше умереть на родине в бедности и нищете, чем скитаться на чужбине в поисках счастья и подохнуть, как собака.
– Ну, это кому как повезет. Я и говорю, что многим везет. А к тому же и жизнь какая интересная у них получается, Диего, не то что у нас, горемычных. Вот не пришлют выкупа, и придется тебе на галерах сидеть за веслами. Вот тогда и подумаешь, где лучше.