- Аллочка, я счастлив, что ты считаешь меня единственным мужчиной, способным тебя понять и достойным твоего доверия. Считается, что мужчины собственники, да и я раньше считал себя собственником, правда, не в отношении женщин, потому что до тебя у меня не было ни одной близкой женщины, а собственником в широком смысле. Но теперь у меня нет собственнических устремлений. Вот ты только что сказала, что любишь и меня, и Олега. А я вычленил из этой фразы, что на первое место ты поставила меня. Пусть он будет в твоей жизни, а я не буду об этом думать. Я ведь и о других твоих любовниках знал. Буду считать Олега твоим очередным любовником, вот и все. Хотя ты его любишь, но ведь и меня тоже...
Слава посмотрел на неё с улыбкой, и в его лице не было ни капли ревности, обиды, - никаких негативных эмоций, - только искренняя радость, что он вновь обрел любимую женщину.
- Славка, я тебя обожаю! - Вскочив с кресла, Алла опять села к нему на колени. - Я немножко посижу, а потом пересяду, а то от моих восьмидесяти девяти килограммов у тебя ноги отнимутся.
- Не отнимутся. - Он зарылся лицом в её грудь, глубоко вздохнул и закрыл глаза. - Я так люблю, когда ты сидишь у меня на коленях...
"Эх, стерва я эгоистичная и блядища, пробы негде ставить, - подумала она. - Славка так хотел, чтобы у нас с ним был ребенок, а теперь его мечта накрылась медным тазом..."
- Знаешь, ещё недавно мне бы и в голову не пришло терзаться из-за того, что у меня сразу два любовника. Раз ты многое про меня знаешь, то в курсе, что у меня одновременно их бывало по десятку и больше. Но они были всего лишь постельными партнерами. А, оказавшись по ту сторону жизни и вновь воскреснув, я стала другой. И теперь в голову приходят мысли, которые меня никогда не посещали. Раньше чувства мужика, с которым я сплю, мне были до лампочки. Как мужчины используют телок для сексуальной разрядки, так и я использовала своих трахателей. А теперь...
Алла призадумалась, глядя на любовника с каким-то непонятным ему выражением. Слава пока не заметил, что она стала другой. Разве что стала предельно откровенной, чего за ней никогда не наблюдалось... Но ему было безразлично - стала ли она другой или осталась прежней. Сейчас для него имело значение лишь то, что любимая женщина сидит у него на коленях и обнимает его за шею. И никуда не торопится.
- Слав, я вот о чем недавно думала... И ты, и многие другие люди частенько говорили мне, что нельзя так рисковать жизнью...
- И ты всегда сердилась, - с улыбкой добавил он.
- Тогда меня это бесило, - призналась она. - Я ведь считала себя самой-самой. Самой умненькой-разумненькой. И была стопудово уверена, что только мне решать, что делать с собой и своей жизнью. В конце концов, это моя жизнь, и отвалите вы все! - так я тогда думала. Я не любительница лезть в чужую жизнь и такая же не любительница, когда лезут в мою. И вот только на тридцать седьмом году жизни поняла, почему мне так говорили...