— Повторчю, — повысил голос диспетчер, — только наличные. Если наличные или чековая книжка имеются у вас дома, можете попросить водителя поверить, что вы расплатитесь там.
Он перечислял компании и направления, которые они обслуживают. Пассажиры, стоявшие в очереди у обочины, быстро заполняли машины.
Бак расплатился за рейс в северные пригороды международным чеком в сто долларов. Через полтора часа он занял место в лимузине с другими попутчиками. Убедившись, что его сотовый телефон по-прежнему не работает, он дал водителю пятьдесят долларов, чтобы воспользоваться его телефоном.
— Никаких гарантий, — сказал тот, — иногда удается прорваться, иногда нет.
Бак подключил телефон к своему компьютеру и набрал номер Люсинды Вашингтон.
— Вашингтон слушает, — ответил мальчик-подросток.
— Камерон Уильямс из «Глобал уикли» просит Люсинду.
— Мамы нет, — ответил молодой человек.
— Она еще в бюро? Я хотел спросить ее, где я мог бы остановиться поближе к Вокегану.
— Мамы нет нигде, — ответил мальчик, — я остался один. Мама, папочка — все ушли. Исчезли.
— Ты в этом уверен?
— Вот их одежда, там, где они сидели. Даже контактные линзы отца поверх купального халата.
— Прости, сынок!
— Все нормально. Я знаю, где они, я ничуть не удивлен.
— Ты знаешь, где они?
— Вы знаете мою маму, поэтому вы должны знать, где она. Она на небесах.
— А как ты? Есть там кто-нибудь с тобой?
— Да, здесь мой дядя. И еще один человек из нашей церкви. Наверное, он единственный, кто остался.
— Значит, ты в порядке.
— Да.
Камерон свернул телефон и отдал водителю.
— Посоветуйте, где бы мне можно было остановиться, чтобы утром вылететь из Вокегана?
— Дорожные отели, наверняка, переполнены, но на Вашингтонской дороге есть пара ночлежек, куда, пожалуй, вы смогли бы втиснуться. Это довольно близко от аэродрома. Тогда вы — мой последний пассажир.
— Сойдет. В этих притонах найдется телефон?
— Телефон и телевизор вы найдете там скорее, чем проточную воду.
Прошло много лет с тех пор, как Рейфорд Стал бросил пить. Айрин никогда не была любительницей выпить, а за последние несколько лет вообще стала совершенной трезвенницей. Она настаивала на том, чтобы в доме он не держал на виду крепкие напитки, если уж он не может обойтись без них. Она не хотела, чтобы Рейми знал, что его папочка выпивает.
— Но это нечестно, — возражал Рейфорд.
— Это благоразумно, — парировала она, — пусть он ничего не знает и ничего не будет знать.
— Но как это согласуется с твоими настойчивыми требованиями к нам: во всем быть правдивыми.
— Говорить правду не всегда означает, что ты должен рассказывать все, что знаешь. Скажем, ты говоришь экипажу, что собираешься принять ванну, но ты ведь не станешь описывать это во всех деталях, не так ли?