— В кнессете.
— Внутри здания?
— Не думаю.
— А удобно ли снаружи?
— Мне кажется, что нет.
— Послушай, Джимми, ты собираешься смотреть днем выступление раввина бен-Иегуды?
— Если его будут показывать на самолете в Багдад
— Ты достал билет?
— Я полечу на флагмане Мирового Сообщества.
— Ты продался?
— Невозможно продать себя собственному боссу.
— Но пока он еще не твой босс.
— Это всего лишь вопрос времени, дружок. Пробегавший мимо Хаим Розенцвейг остановился.
— Камерон? — крикнул он. — Подойдите! Подойдите ко мне!
Бак последовал за ссутулившимся старым человеком до угла.
— Пожалуйста, останьтесь со мной. У Николае сегодня неприятности. Мы направляемся в кнессет. Все волнуются. Он хочет, чтобы все ехали в Вавилон. Некоторые отказываются. По правде говоря, он лично убил бы этих двоих у Стены Плача, если бы у него была возможность. Все утро они громко кричали о несправедливости подписания, что договор говорит о неправедном союзе между народом, который не сумел увидеть своего Мессию в первый раз, и правителем, который отвергает существование Бога. Но, Камерон, Николае не атеист. В крайнем случае, он агностик. Но я тоже агностик!
— Но вы ведь перестали быть агностиком после вторжения нордландцев!
— Ну, может быть, и так, но те двое употребляют такие сильные выражения против Николае…
— Я думал, что сегодня утром вообще никого не пустят к Стене, кому же они все это говорят?
— Там журналисты со своими микрофонами. К тому же у этих людей такие могучие легкие! Николае все утро звонил в Си-эн-эн, настаивая на том, чтобы они прекратили показ этих двоих на все эти дни. Си-эн-эн, конечно, возражает. Но когда он их купит, они будут делать все, что он будет им приказывать. Тогда станет легче.
— Хаим! Вы хотите, чтобы установился такой режим? Контроль над средствами массовой информации?
— Я так устал от прессы, Камерон. Вы знаете, что лично вас я ставлю очень высоко. Вы один из немногих журналистов, кому я доверяю. Огромное большинство остальных — это просто критиканы и очернители. Мы должны раз и навсегда объединить мир. И тогда утвердится надежная, управляемая государством, система информации.
— Это ужасно, — сказал Бак.
Ему стало обидно за своего старого друга, который, повидав так много, готов был капитулировать перед человеком, которому совершенно не следовало доверять.
Определился распорядок дня Рейфорда, а с ним, как он чувствовал, и его будущее. Сначала он будет присутствовать на праздновании, затем на такси отправится в международный аэропорт имени Бен Гуриона в девяти милях восточнее Тель-Авива. Ко времени его приезда команда должна быть в сборе и полной готовности, и он начнет предполетные проверки. В соответствии с графиком днем был запланирован полет в Багдад, а затем-беспосадочный перелет до Нью-Йорка. Полет на запад в это время дня он считал противоречащим всем принятым нормам аэронавигации и здравому смыслу. Но Карпатиу был теперь боссом Рейфорда — как на время этого полета, так, может быть, и на все продолжение его карьеры.