— Знаете, Ротуэлл, Валиньи рассказал мне поразительную историю! — рассмеявшись своим мелодичным смехом, проговорила она. — Бог мой, представляю, что будут говорить в обществе, когда узнают, где вы познакомились с вашей женой!
Холодные пальцы страха скрутили желудок Ротуэлла, превратив его в ледяной ком.
— Ты не посмеешь.
В улыбке Кристины появилась издевка.
— Ты так думаешь?
— Одно слово об этом, — понизив голос, угрожающе прошептал Ротуэлл, — и я сделаю так, что от твоей репутации ничего не останется, и помоги мне Бог! Кстати, недостатка в свидетелях не будет. Интересно, как ты думаешь, Кристина, чью историю в свете сочтут более захватывающей?
Кристина смерила его уничтожающим взглядом.
— Возможно, ты передумаешь — ради блага своей же собственной жены, — процедила она сквозь зубы. — Кстати, может, ты еще не знаешь… лорд Холбурн вернулся в Лондон — совершенно неожиданно! И, как говорят, собирается пробыть в городе до конца лондонского сезона. О-о-о… если не ошибаюсь, это он и есть — вон там, возле Серпентайна, видишь? Тот джентльмен с газетой в руках.
Камилла резко повернулась — лицо ее помертвело и сейчас было похоже на маску ужаса.
— Да-да, это Холбурн! — Прижав руку к груди, Валиньи бросил на супругов исполненный самого искреннего сочувствия взгляд. — Вот увидишь, милочка, кое-кто никогда и ничего не забывает — особенно старых знакомых!
Камилла вихрем летела по коридору в спальню — юбки путались у нее в ногах, она не замечала, как догнавший ее на лестнице Ротуэлл, пытаясь успокоить жену, пару раз на ходу погладил ее по плечу.
— Нет! — крикнула она, наконец отмахиваясь от него. — Просто… просто оставь меня в покое! Пожалуйста! Прошу тебя!
Даже Чин-Чин, точно почувствовав неладное, вспрыгнул на ее постель и молча лег, настороженно шевеля пушистыми ушами, его смахивающий на страусовое перо хвост, которым он обычно бешено вилял, на этот раз смирно лежал поверх одеяла. Ротуэлл почувствовал, как в нем поднимается злость, но уходить, однако, не собирался.
— Не думаю, что в таких обстоятельствах муж должен оставлять жену одну, — твердо проговорил он.
Камилла подняла на него залитые слезами глаза.
— Боже, как он мог? Он ведь мой отец! — воскликнула она, заметавшись по комнате. — Как он мог смеяться надо мной! Какой бы он ни был… даже при том, что я его внебрачная дочь… разве я — не его собственная плоть и кровь? Какой же он бессердечный!
Сердце Ротуэлла разрывалось от жалости. Видит Бог. Камилла не заслуживала такого мерзавца-отца.
— Похоже, пришло время остановить Валиньи, — словно разговаривая сам с собой, негромко бросил он. — Я уже начинаю думать, что окажу тебе услугу, если вызову этого негодяя на дуэль и сделаю тебя сиротой.