– Да-да, еще помладше твоего есть! Проворонила сынишку, а теперь на меня все валишь! Да я уйду, уйду, не боись! Мне вчера мой Ханнес позвонил, если хочешь знать, умолял вернуться, обещал златые горы, так что мне твой стольник – тьфу! Дура ненормальная! У меня завтра самолет в Швейцарию, на фиг мне эта Сибирь… Если уж в Москве все так… то в Сибири еще хуже, так что…
Марина была уже не в силах реагировать на ее слова. Она вся тряслась от ужаса. Вдруг эта мерзкая баба права и Мишка стал наркоманом, а она, занятая делами, упустила его? А Алюша просто по темноте своей ничего не заметила?
– Ну вот и все. Я готова! Вызови мне такси!
– Выйдешь, сразу поймаешь!
– Ну что ж, спасибо за приют, за ласку, Маринхен! Желаю тебе очень сильно пожалеть о том, как ты со мной обошлась! Пусть у тебя все будет хуже некуда! Tschüs![15]
И она ушла, хлопнув на прощание дверью.
– Маря, ну слава богу! Ой, что это ты такая? Что она тебе сказала?
– Аля, я даже говорить не хочу!
– Скажи, тебе легче будет! Я тут слыхала, как она на прощание вопила, ты из-за этого расстроилась?
– Да нет, что ты… Она сказала, что деньги Мишка украл.
– Ну конечно, раньше никогда копеечки не брал, а как эта курва приехала, сразу и украл, причем у родной матери…
– Она сказала, что он малолетний наркоман… Алюша, а вдруг правда, а?
Алюша позеленела.
– Маря, ты чего, совсем с глузду съехала? Наш Мишка наркоман? Да если б я слышала, своими бы руками пасть ее поганую порвала, и как у нее язык-то повернулся! Мишка наркоман! Да мы с ним на той неделе диспансеризацию проходили, думаешь, доктора бы это проворонили? Если хочешь знать, в полуклинике одна женщина в такой истерике билась – у ней сынишку как раз наркоманом признали…
– Вот видишь!
– Ты чего, оглохла? Я ж говорю, Мишка наш здоровенький, и вообще, золото чистое, а ты этой падле веришь? Да она просто хотела тебя отключить, вот под дых и ударила, знала, гадина, чем тебя до печенок пронять… Ты что, не видишь, какие у Мишки глазки ясные, разве ж у наркоманов такие бывают?
– Ох, Алюша, она и вправду меня до печенок достала… Вот гадина. – Марина разрыдалась.
– Ну ничего умнее не придумала? Но ты поплачь, легче будет.
Марина долго еще рыдала на груди у Алюши, а та гладила ее по голове, приговаривая:
– Маря, Маря, ты не думай такие глупости, неужели я Мишку не уберегу? Он же не только твоя кровиночка, но и моя тоже, я ж его с пеленок ращу. У меня дороже Мишки никого нет в жизни, даже ты на втором месте, а ведь это не Мишка меня пригрел, а ты. Ну, Маря, все, хватит плакать, а то будешь такое чупирадло, когда на встречу свою пойдешь! Нос красный, глаза красные, они глянут и скажут: она, наверное, пьяница. А не то встретишь там своего суженого, а он тебя и не узнает. Глянет и подумает: она же просто пугало…