– Мама, ты его видела?
– Видела! Милый человек, с хорошим лицом, его немножко привести в божеский вид, приодеть, и будет еще вполне импозантный мужчина, в таких делах многое зависит от женщины. И если у Миши не случится так называемой великой любви, то, думаю, он обязательно к тебе вернется, если ты будешь правильно себя вести.
– Правильно – это как?
– Достойно, интеллигентно, без этих кошмарных идей о разделе имущества, без воплей «копейки не уступлю!», чтобы у него превалирующим чувством было не отвращение, а уважение и даже, может быть, благодарность за столь неожиданную для него в этой ситуации простоту неприятной процедуры…
– Значит, ты считаешь наш развод чем-то неизбежным?
– На мой взгляд, Вика, единственное, что способно сохранить ваш брак, это быстрый и безболезненный развод.
– Мама, ты обожаешь парадоксы! – поморщилась Вика, хотя понимала, что мать кое в чем права. – И ты думаешь, он сам не станет делить имущество?
– Убеждена, он все оставит тебе и Туське! Разве что машину свою заберет. Ну еще, возможно, Сидора.
– Ну, положим, Сидора я ему не отдам! Ох, мама, какая же я дура!
– В чем дело?
– Я, кажется, поняла…
– Что ты поняла? Вика, не молчи, что ты такое поняла?
– Кажется, я поняла, кто эта баба! Я сама ему ее показала! Помнишь, мы ездили на свадьбу? Вот там он ее и встретил…
– Очередная блондинка под два метра ростом?
– Отнюдь. Среднего роста брюнетка с глазами точь-в-точь как у Сидора…
Михаил Петрович проснулся один в своем номере с ощущением абсолютного незамутненного счастья, какое бывало только в детстве, в первое утро летних каникул, когда впереди целых три месяца свободы. За окном светило солнце, плескалось море, а в номере неподалеку спала самая лучшая в мире женщина и ее маленький сын…
Вчера вечером, когда Мишка лег спать, Михаил Петрович дрожащим от страсти голосом спросил:
– Ну теперь ты сможешь пойти ко мне?
Она покачала головой:
– Нет. Я его одного не оставляю.
– Но он же спит!
– А если проснется? Испугается чего-то, а меня рядом не будет.
– Но он же большой мальчик!
– Все равно. Я слишком хорошо помню, как страшно было в детстве просыпаться одной… Какие только ужасы в голову не лезли…
– А почему ты просыпалась одна?
– Потому что моей маме было наплевать на меня и мои страхи, потому что она превыше всего ставила свои собственные удовольствия и развлечения. Я так не могу. Прости.
– Мне не за что тебя прощать, я уважаю твои материнские чувства, хотя мальчика надо воспитывать по-другому, наверное.
– По-другому я не умею.
– И что же, мы никогда не сможем здесь побыть наедине? – замирая от огорчения, спросил он.