"Мне кажется такой странной мысль, – пишет княгиня, – что все это делается ради меня, бедной". Действительно ли вся эта пышная церемония происходит для нее? Принцесса София, хоть она и стоит скромно в сторонке, отлично сознает, что если бы ее мать приехала в Россию одна, то ради нее ни один гвардеец не взял бы на караул. Она прекрасно знает, что все происходящее – и пушечная пальба, и почетный караул, и почтительность старающейся подслужиться знати и военных – относится только к будущей великой княгине, возможной будущей императрице, относится не к кому иному, как лично к ней.
Можно себе легко представить, что испытывает эта девушка, которой так пренебрегали дома, при этом фантастическом повороте событий, с каким восторгом переживает и воспринимает она все это новое, грандиозное, великолепное. На протяжении одного часа она постигает величие могущества русской царицы и за этот же час принимает неуклонное решение овладеть этим могуществом, во что бы то ни стало, какою бы то ни было ценой.
В то время как вся Рига поглощена торжественным приемом гостей, в то время как стар и млад на ногах и стараются обратить на себя внимание или хоть увидеть частицу редкого зрелища, в то время как все взоры обращены на придворную карету, в которой сидит будущее России, – никто не замечает простой коляски с плотно спущенными занавесками на окнах, эскортируемой верными солдатами и въезжающей за стены крепости. Бледная измученная женщина, сидящая в этой коляске, была три года назад всесильной правительницей страны. Это Анна Леопольдовна. Тот же народ приветствовал ее ликующими криками при каждом ее появлении и в тех же церквах, колокола которых звонят теперь в честь будущей супруги престолонаследника, возносились раньше молитвы за здравие ребенка, сидящего на руках этой женщины, ибо ребенок этот не кто иной, как Иоанн, коронованный при рождении царем всея России. Теперь это узники Елизаветы, их перетаскивают из одной крепости в другую. Отрезанные от всякого общения с внешним миром, дрожат они изо дня в день за неприкосновенность своей жалкой жизни.
Стараясь не возбудить ничьего внимания, привозят узников в крепость, отводят им там две скромные комнаты, снабжают вещами, необходимыми для удовлетворения примитивных потребностей. А вечером комендант крепости генерал Салтыков отправляется во дворец, чтобы засвидетельствовать свое почтение будущей невесте наследника престола.
Чувствует ли четырнадцатилетняя София символическое значение этого эпизода, который напоминает ей на пороге российского царства о тех, которые его утратили, напоминает как раз в тот момент, когда она собирается вступить на первую ступень к трону, на вулканическую почву, на которой высится этот трон? Овладевает ли ею трепет при мысли о преходящем земном счастье, о предательской изменчивости людей? Едва ли. Она просит, чтобы ей еще раз рассказали во всех подробностях о том, как Елизавета во главе небольшой группы Преображенских офицеров отправилась в ночь на 16 декабря 1741 года к Зимнему дворцу и завладела властью. И не теми несчастными, которые на протяжении одного часа низвергнуты были с высоты могущества в бездну отчаяния, занята ее фантазия, а победительницей, с которой она себя отождествляет мысленно. "Во главе группы офицеров…" – это звучит вечным рефреном в ее мозгу, глубоко врезается в ее сердце.