Ох, Эдичка, Эдичка, любитель шарад и кроссвордов… Знала бы она, что все так повернется, нашла бы время для приятеля в их последнюю встречу, опоздала бы на интервью – и черт с ним! Ну почему она так легкомысленно отмахнулась от Эдички в тот вечер, даже несмотря на то, что он явно был чем-то встревожен и напуган? Помнится, Эдуард, отдавая ей конверт, сказал, что остальное передаст позже и заодно все объяснит. Значит ли это, что еще кое-какие отрывки из его рукописи сохранились? Или те листы, которые ей вчера прислали, и были теми фрагментами, о которых упомянул приятель? На всякий случай надо бы позвонить родителям Эдуарда и попросить у них разрешения поискать еще какие-нибудь следы уничтоженной рукописи. Ника бросила взгляд на часы, убедилась в том, что время для звонка уже позднее, и пообещала себе завтра же связаться с родителями Эдички, после чего со вздохом придвинула к себе последний лист и зябко поежилась. В комнате стало вдруг прохладно, будто внезапно распахнулась форточка. По скуле и по затылку ледяной ладошкой прошелся ветер. Холодно стало даже изнутри, и Ника подумала, не встать ли ей за пледом. Да только при всем своем желании не смогла пошевелиться, скованная и этим мертвым холодом, и вдруг возникшим ощущением, что в комнате она не одна. Ника остро почувствовала чужое присутствие, и душа равномерно и неумолимо стала наполняться страхом, словно тонущая в пруду емкость – водой. Наверное, так холодно и страшно ей не было еще никогда. Возможно, тому виной был выпитый алкоголь, но темнота, чуть разбавленная слабым светом от подрагивающего язычка пламени, вдруг показалась более густой, плотной, трансформирующейся в почти осязаемое, но невидимое нечто. Таращась в темноту и ничего, кроме нее, не видя, Ника чувствовала, как нечто медленно и неукротимо надвигается на нее. И в тот момент, когда девушка собралась усилием воли вскочить с места, это нечто, словно угадав ее намерения, разорвало тишину неожиданным и громким воплем. И одновременно с этим по глазам ударила яркая вспышка.
Ника резко открыла глаза и, моргая от яркого света, огляделась. Она по-прежнему находилась за столом, только теперь комнату освещала настольная лампа, которую она, видимо, забыла выключить. Свеча опрокинулась вместе с чашкой, и на столешнице образовалась лужица темного воска. А нечеловеческие вопли, разрывающие тишину, оказались не чем иным, как полифонией «Крик диких зверей», которую она установила в мобильном на неопределившиеся вызовы. Получается, она просто «вырубилась» на некоторое время (судя по еще не застывшей лужице воска, ненадолго), увидела кошмар и пришла в себя от телефонного звонка и вспыхнувшего электрического света?