Трехэтажной, чистой, но ничем, кроме своего названия, не примечательной гостиницей ведал отставной сержант (на стене красовался его портрет при всем параде и оружии). Мы взяли по номеру для меня и Четина-эфенди и еще тете с Фюсун. Поднявшись к себе, я лег на кровать и почувствовал, что мне трудно заснуть, сознавая, что рядом в номере находится Фюсун.
На первом этаже располагался маленький ресторан, и когда я спустился в него, увидел, что его зал, украшенный бархатными занавесками, как нельзя лучше подходит для маленького сюрприза, который я подготовил Фюсун. Она, словно в дорогой гостинице конца ХIХ века, на каком-нибудь престижном морском курорте в Европе, спустилась на ужин в ярко-красном платье: подправила макияж, подкрасила губы светло-розовой помадой, брызнула несколько капель подаренной мной туалетной воды «Le soleil noir», бутылочку от которой я потом сохранил в моем музее счастья. Яркий цвет платья подчеркивал ее красоту и блеск каштановых волос. Любопытные мальчишки и похотливые отцы семейств, которые возвращались с заработков из Германии, при ее появлении мгновенно замолчали и уставились на нее.
— Доченька, тебе так идет это платье! — сказала тетя. — Будет отлично в Париже. Но в дороге каждый вечер его не надевай.
Тетя Несибе посмотрела на меня, ища моей поддержки, но я не смог найти слова поддержки. Не только потому, что я сам хотел, чтобы Фюсун каждый вечер была в этом платье, которое делало столь неотразимой. .. Я вдруг почувствовал, счастье — совсем близко, но получить его невероятно трудно. Мне стало страшно, и слова не шли. По взгляду Фюсун, севшей напротив меня, было понятно, что она испытывает то же самое. Она неловко, как недавно пристрастившаяся школьница, закурила сигарету и по старой привычке выдыхала дым в сторону.
Пока мы рассматривали незатейливое меню ресторанчика, одобренное муниципалитетом Бабаэски, за нашим столиком воцарилась долгая, странная тишина, будто мы просматривали девять лет наших жизней, оставшиеся позади.
Потом подошел официант, я попросил большую бутылку «Новой ракы».
— Четин-эфенди, сегодня вечером ты тоже выпей с нами! — попросил я. — Тебе ведь не надо теперь везти меня после ужина домой.
— Хвала Всемилостивому! Долго вы ждали, Четин-бей, — улыбнулась тетя Несибе. Она бросила на меня взгляд: — Ведь любое сердце можно завоевать покорностью; нет крепости, которая бы не сдалась терпеливому, правда, Кемаль-бей?
Принесли ракы. Я налил Фюсун, как и всем, очень много и, пока наливал, смотрел ей в глаза. Мне нравилось, как она курила в тот момент. Всегда, когда она нервничала, она смотрела на кончик сигареты. Мы все, включая тетю, принялись пить ракы со льдом так жадно, будто поглощали целительный эликсир. Через некоторое время я наконец успокоился.