Человек в черном двинулся к двери, тучный евнух — за ним. Как только за ушедшими закрылась дверь, старик медленно поднялся с кресла. Если бы не его согбенные плечи, он был бы почти такого же роста, как судья.
— Я хочу показать вам мои цветы. Идите сюда, — сказал он и заковылял к окну. — Эта белая орхидея очень редкая и капризная. Аромат ее тонок и еле уловим. Я сам ухаживаю за ней изо дня в день. Давать жизнь и пестовать живое, доктор, не заказано лицам моего положения и состояния.
Судья выпрямился:
— Процесс творения воистину универсален, ваше превосходительство. Чрезвычайно неумны те, кто считает, что созидание доступно только людям.
— Какое удовольствие, — сказал Главный Евнух с некоторым сожалением, — беседовать в непринужденной обстановке с просвещенным человеком. Во Дворце, доктор, слишком много глаз и ушей. Чрезвычайно много... — И, почти смущенно глядя полуприкрытыми глазами, он спросил: — Скажите, почему вы избрали врачевание делом жизни?
Судья немного помедлил с ответом: вопрос можно было понять двояко. Он решил действовать наверняка.
— Наши древние мудрецы говорили, ваше превосходительство, что болезни и страдания — не что иное, как отклонение от Всеобщего Пути. Мне казалось, что восстанавливать естественное течение вещей — очень благородное дело.
— Вы узнаете, что поражение на этом пути встречается столь же часто, как и успех.
— Я признаю ограниченность человеческих возможностей, ваше превосходительство.
— Правильный подход, доктор. Очень правильный. — Он хлопнул в ладоши и приказал вновь появившемуся евнуху: — Доктору Ляну дозволено пересечь Золотой мост. — Обращаясь к судье, он хмуро добавил: — Я надеюсь, что больше визитов не потребуется. Здоровье высокочтимой госпожи Гортензии мы принимаем близко к сердцу, но не можем допустить, чтобы посторонние расхаживали по Дворцу. Прощайте.
Судья Ди отвесил низкий поклон. Главный Евнух сел за письменный стол и вновь погрузился в чтение.
Толстяк повел судью обратно по коридору к ожидавшей его молодой даме. Он вкрадчиво сообщил ей:
— Доктору дозволено пересечь мост, барышня.
Та повернулась и пошла вперед, не снизойдя до ответа.
Длинный переход заканчивался круглой дверью, которую охраняли двое высоких часовых. По знаку толстяка они открыли ее, и трое вошли в прекрасный сад с цветущими деревьями, разделенный узким каналом. Горбатый мраморный мостик шириной всего в три шага соединял берега. Перила, украшенные причудливой резьбой, были позолочены. На противоположном берегу канала возвышалась красная стена, в которой была единственная дверь. Поверх стены виднелась золотая черепица крыши уединенного строения. При входе на мост евнух остановился.