Посетители сидели полукругом, на низких диванах и пуфиках; перед ними вместо столов стояли большие круглые серебряные подносы, на которых было множество различных приправ, способных придать настоящий природный вкус арабскому кус-кусу. Музыка звучала тихо и ненавязчиво. Нежная, жалобная песня вызывала в душе тихую грусть.
– Чудесно, что ты надумала привести меня сюда,– признался Ален.– А ты не смогла бы мне перевести, о чем поет певец?
– Он рассказывает одну из тех длинных историй, которые ты так любишь, в ней как раз идет речь о нас.
– И о чем поется, о хорошем или о плохом?
– И о том, и о другом. Он поет, что я самая красивая из всех женщин, которых он когда-либо видел, но он ревнует меня к сопровождающему белому принцу.
– И что, я должен сердиться или радоваться этому?
– Ни то, ни другое. Ты просто улыбайся.
– Я уже заметил, что с тех пор, как мы живем вместе, твоя улыбка может решить много вопросов.
На что Хадиджа ответила:
– Это одно из моих секретных оружий. Если бы я могла выражаться, как этот певец, то делала бы это целый день. Я бы рассказала всему миру о том, как мне хорошо с тобой и какие незабываемые минуты и часы мы провели этой ночью.
Сильно сжав руку Алена, она сказала:
– Послушай, о чем говорит поэт: «Если ты держишь в своей руке руку друга, который верен своим обещаниям, не оставляй его, потому что если ты хотя бы раз убедился в его верности, знай, что это друг, которого нужно держаться всегда». Ален, в этот вечер впервые в жизни я поверила словам этого поэта.
Ален ответил:
– Если бы ты знала, Хадиджа, как я люблю твою маленькую тонкую руку, которая уже столько раз доказала, что создана лишь для того, чтобы дарить ласки. За время, проведенное вместе, я не раз убедился, что ты рождена не для работы на кухне.
– Наверное, потому,– улыбнулась Хадиджа,– что вся моя работа по дому не так уж прекрасна.
– Ну что ты, нет, все хорошо. Об этом даже не думай.
– Нет, мне стыдно. Потому что один поэт сказал:
От тепла и ласки роза расцветает,
Вне забот и радости – сохнет, увядает...
Если верить этому поэту, нетрудно догадаться, кем мы станем, ты и я.
– Не волнуйся, дорогая,– сказал Ален. – Я сумею заработать для нас двоих.
– Это именно то, что самое прекрасное и чудесное у вас, европейцев. Арабские женщины любят вас, потому что вы умеете ограждать нас от всех забот и волнений.
Вдруг музыканты заиграли громче. Это появилась танцовщица, которая была специалисткой в своем роде танца – танца живота. Она по очереди подходила к каждому столу, исполняя свой танец. Это была девушка-алжирка, весьма вульгарная с виду. Затем появилась другая – марокканка, которая была не лучше первой, но посетители, вероятнее всего, мало разбиравшиеся в этих танцах, казалось, получали истинное наслаждение, наблюдая за извивающимся женским телом. Особенно быстро мелькали руки в такт музыке. И только Хадиджа заметила: