– Простите, вы забыли рассчитаться!
– Забыл? Вот как? Вы что, смеетесь надо мной? Это вы должны платить мне за то, что эта девка устроила для вас бесплатный спектакль.
Машина рванула с места.
По парижским улицам машина мчалась, как адский поезд. Он не говорил ей ни слова. Она молча сидела возле него и только растирала руку, которая, видно, сильно болела.
Только закрыв за ней дверь квартиры, он спросил ледяным голосом:
– Ну что, ты довольна собой?
– Я не хотела тебе сделать больно, дорогой, я, наоборот, хотела тебя развлечь.
– Да, хорошенькое у тебя понятие о развлечении! Ты выставила свой голый живот перед всем рестораном и тряслась, как последняя шлюха!
– Ален!
– Или это под впечатлением той ночи, что мы провели с тобой в гостинице?
– Я не хотела все испортить, любовь моя!
– Любовь моя? Я запрещаю тебе отныне называть меня так!
– Но ведь только из любви к тебе я танцевала для тебя этот танец!
– Для меня? В первый раз – может быть, когда ты вела себя еще нормально, но второй раз ты танцевала для других, для кого угодно, но не для меня. Ты танцевала для всех мужчин в зале. Я тебя умоляю, иди спать, а я останусь спать здесь, в гостиной.
– Нет, я останусь здесь.
Она быстро бросилась в свой угол на диване, свернулась там, подобрав под себя ноги, и стала казаться еще меньше, чем была на самом деле.
Несколько секунд Ален смотрел на нее, потом сказал:
– Как хочешь.
Он пошел в свою комнату, захлопнув за собой дверь.
В ту же минуту маленькое тело в пурпурном сари стало содрогаться от рыданий.
Всю ночь Ален не смог сомкнуть глаз. Он все время вспоминал и переживал все то, что произошло в кабаре «Эль Джезаир», но несмотря на то, что как говорят, утро вечера мудренее, выйдя из своей комнаты рано утром, он был озадачен и не знал, что делать и что сказать Хадидже. Он тихо зашел в большую комнату. Шторы на окнах были еще закрыты, и подошел к дивану. Хадиджа была все еще в своем сари, ее туфельки, как всегда, лежали на полу. Волосы были распущены и рассыпались пышным ореолом вокруг ее лица. Он посмотрел на нее: она спокойно, тихо дышала, грудь ее слегка приподнималась, рот был чуть-чуть приоткрыт, видны были белые, блестящие зубы. Можно было подумать, что она чуть-чуть улыбается. Может быть, она видела во сне, как прекрасная восточная принцесса и ее белый принц продолжали свои приключения? Умиротворенная безмятежным сном, молодая женщина с закрытыми глазами представляла собой картину чистоты и невинности. Сама того не желая, она олицетворяла собой ту, которой хотела быть.
Ален чувствовал себя безоружным перед таким беззащитным существом, которое жило не по нравам и обычаям старой Европы, а по своим законам, и которое поочередно могло появляться в самых различных обликах: то светской дамой, то уличной девчонкой, то капризной женщиной-ребенком. На самом деле ее внутренняя сущность не менялась ни на йоту. Хадидже удалось в течение целого года дать своему возлюбленному редкую иллюзию, что каждое утро, каждый вечер, даже каждый час дня или ночи он находил в ней все новую и новую женщину, открывал в ней все новые и новые стороны. Казалось, что эта тунисская девушка, как то древнее божество, которое меняет свой облик и каждый раз появляется иным, другими словами, это была женщина-хамелеон.