– Дети, как вы можете быть такими неразумными?! – в отчаянии всплеснула руками пожилая женщина. – Даже ты, Анна, которая открыто признаешь, что это чудо и божий дар, продолжаешь цепляться за свои мелочные представления.
– Мама, прошу тебя, не начинай, – с трудом проговорила Анна с навернувшимися на глаза слезами. – Джейсон не хотел меня без ребенка. Таннер не хочет меня с ребенком. Я не унижалась перед тем, не стану унижаться и перед этим! И мне безразлично, какими соображениями руководствуются мужчины, которые топчут мою любовь.
– Это все неправильно, дочка. Так не должно быть. Наверняка есть способ все уладить, – причитала мать, схватившись за голову.
– Не все созданы для семейной жизни, как ты и папа.
– Уже темнеет. Мне пора домой, – проговорила чрезвычайно расстроенная Джинни.
В тот вечер они так ни о чем и не договорились. Но в субботу вновь раздался звонок в ее квартиру. Анна открыла и даже не удивилась, увидев на пороге Таннера Форсайта.
– На улице холодно, – сказал он и вошел без приглашения. – Одевайся потеплее, пройдемся до залива и обратно.
– Ты прав. Лучше поговорить на ходу. С глазу на глаз у нас ничего не получается.
– Да… на нейтральной полосе сговоримся, – пошутил он.
Анна укуталась в пальто, натянула на уши шапку, надела перчатки. Она нервничала, но иначе, чем на первом свидании.
– Итак, с чего начнем? – спросила она, оказавшись на тротуаре возле дома.
– Обсудим условия опекунства, – предложил Таннер.
– А разве есть что обсуждать? – едко усмехнулась Анна.
– У тебя нет исключительных прав на ребенка. Опека должна быть совместной, – произнес будущий отец.
– Надеюсь, ты настаиваешь на этом не из вредности. Как я могу быть уверена в том, что ты действуешь в интересах ребенка? – выразила она свое скептическое отношение.
– Опека подразумевает не только права, но и ответственность. Подписав соответствующие бумаги, мы будем иметь право потребовать друг от друга соблюдение интересов ребенка.
– Ну и как же ты себе это представляешь на практике?
– Несколько дней в неделю ребенок будет жить с тобой, несколько – со мной.
– Какая дикость! Даже для относительно взрослого ребенка это испытание, связанное со стрессом, а каково это разделение будет для малыша?
– Другими парами это практикуется, – упрямо проговорил Таннер.
– Вижу, ты сам не знаешь, о чем говоришь, – процедила Анна.
– Я как раз лучше тебя знаю, о чем говорю. И знаю, каково это – безоговорочно доверять бесчестному человеку. У меня был сын, которого теперь нет, – через силу выдавил из себя признание Таннер.
– Мне очень жаль. Но мне не было известно об этом, ведь ты ничего не говорил о своем горе. Я согласна, нет ничего хуже для родителя, чем потерять свое дитя и винить себя в произошедшем. Соболезную, – сухо проговорила она.