Однажды она остановила лошадь, едва дыша от волнения.
– Ах, Господи, как я заговорилась. И мы, наверно, в нескольких милях от дома.
– Да, вероятно, – ответил он.
– А я еще не завтракала. Надо вернуться домой! Он ничего на это не сказал, и они поехали обратно.
– Приезжайте повидаться со мной. Завтра после обеда я уезжаю.
Он покачал головой.
– Не зовите меня, – ответил он. – Вы знаете, я не подхожу к вашему обществу.
Она хотела было возразить, но вспомнила Билли Ольдрича с его высокими воротничками и модными булавками, вспомнила Малькольма Мак-Каллума с его камердинером-японцем. Нет, не надо настаивать. И потом, она не хотела, чтобы эти люди узнали ее тайну.
– Но где же мы можем встретиться? – спросила она и сама изумилась своей отчаянной смелости.
– Мы могли бы и завтра утром прогуляться вдвоем, – просто и спокойно предложил он.
Она ответила согласием, и они расстались на том месте, где дорога поворачивала к парку миссис Венэбль.
Он начал было благодарить ее, но она вдруг испугалась чего-то и не в силах была дольше стоять перед ним и слушать его голос. Она быстро махнула ему рукой и отъехала, ослабев от волнения.
Ехать одной ей пришлось еще около мили, и все это время ей казалось, что он едет рядом с нею. Она слышала топот копыт его лошади и чувствовала на себе его взгляд. Вспомнила Леди Ди и не могла не рассмеяться. Что бы сказала Леди Ди? Сколько правил светского кокетства она нарушила в продолжение этих двух коротких часов! Подумав немного, она утешила себя мыслью, что в этой игре должны быть и такие ходы, такие приемы, о которых не ведала Леди Ди. Не так уж плохо она вела игру.
Немного времени спустя она все рассказала Гарриет Аткинсон. Она не хотела этого, но тайна ее рвалась наружу. Ей необходимо было рассказать кому-нибудь, чем полна была ее душа.
– О дорогая моя, – воскликнула она, – это удивительный человек!
– Кто? О ком ты говоришь? – спросила Гарриет.
– О Франке Ширли!
– Как! Вы познакомились?
– Познакомились! Мы ездили вместе верхом все утро, и он почти что сделал мне предложение.
– Сильвия! – изумленно воскликнула Гарриет.
– Да, – сказала Сильвия и вдруг притихла, задумалась и добавила: – Завтра он, быть может, окончательно объяснится со мною…
– Солнышко, – воскликнула ее подруга, – ты ангел или бесенок?
Сильвия ничего не ответила. Она села за рояль и запела любимую сентиментальную песенку.
Сильвия в этот день была вся во власти своих чувств. Помимо того, надо было все время быть на людях и исполнять свой светский долг: спуститься вниз к завтраку и извиниться за свое странное желание ездить верхом одной; участвовать в охоте на перепелов и напоминать Чарли Пейтону, чтобы он время от времени стрелял; надо было завить волосы и выбрать платье для обеда – и все это время сознание счастья было так сильно в ней, что порою едва не переходило в чувство мучительной боли.