– Что я могу вам сказать на это… – тихо молвил Франк. – Вы чудная, вы…
– Я знаю, – прервала она его, – но это не все. Я избалованная, изломанная, легкомысленная, пустая… Что-то вроде бабочки.
Она говорила эти слова, когда хотела довести назойливого поклонника до ярости, но на этот раз она была искренна – в глазах ее стояли слезы.
– Это неважно, – сказал он, – я не настолько наивен, чтобы не уметь разглядеть настоящего лица человека. В вас сидят два существа, как в каждом из нас. Вопрос только в том, которое из этих двух существ вам самой милее.
– Я не знаю… – прошептала она, – для меня вопрос только в том, любите ли вы меня…
– Ах, Сильвия! – воскликнул он, и она вздрогнула от прозвучавшей в его голосе тоски.
Он быстро встал с кресла и зашагал по комнате.
– Я не могу говорить о моих чувствах к вам. Прежде чем приехать сюда, я убедил себя, что не должен и мечтать о счастье с вами и должен доказать вам эту невозможность, чего бы это ни стоило мне. Я хотел поступить как честный человек. И хотел бы сознавать, что совершил честный поступок…
Она видела вздувшиеся на его руках синие жилы, видела его взволнованное лицо, и горячая волна вдруг подняла ее с места и бросила к нему. Она положила ему руки на плечи и прошептала:
– Франк!
Он стоял недвижно и молчал.
– Я люблю тебя! – крикнула она и всхлипнула от полноты чувств. – Я люблю тебя!
Он обнял ее, прижал к своей груди, смял розы на ее корсаже и заглушил ее крик поцелуем.
Через несколько минут Сильвия блаженно-возбужденная лежала в своем любимом кресле, уверенная в том, что он не сводит с нее глаз. Через два часа он уехал уже верным ее рабом.
Дня два спустя он приехал опять. И тогда миссис Кассельмен сделала первое замечание.
– Сильвия, – сказала она, – не кокетничай с этим человеком.
– Почему же, мама?
– Он, очевидно, принимает это за чистую монету. Он испытал уже много горя, ты знаешь. А относиться к Ширли, как к другим, мы все же не можем.
– Хорошо, – ответила Сильвия, – я буду иметь это в виду.
Франк хотел, чтобы помолвка была тотчас же объявлена, по крайней мере родителям. Он предпочитал прямой путь, как во всех других случаях жизни. Но Сильвия питала органичное отвращение ко всякого рода признаниям. В данном случае она чувствовала, что надо выждать еще немного и обдумать план действий.
Скрывать свое счастье ей было, впрочем, очень трудно. Она вся сияла от счастья. Казалось, электрические лучи исходили от ее существа и обжигали всех входивших в соприкосновение с нею. Поклонников толпилось вокруг нее больше, чем когда бы то ни было, и как раз тогда, когда ей хотелось быть одной с Франком, со своими мыслями о Франке.