Воцарилось глубокое молчание. Майор и его жена сидели недвижные, безмолвные, с виноватыми лицами.
– Мнение света! – воскликнула опять тетя Ненни. – Вы рассказывали ей, как вы поженились? – обратилась она к майору.
– Что же было рассказывать?
– Вы прекрасно знаете, – ответила она, – что, когда Маргарет выходила за вас, она была по уши влюблена в красивого, симпатичного, бедного молодого священника и вышла за вас не потому, что любила, а потому, что знала, что вы порядочный человек и глава одной из старейших и лучших фамилий в штате.
Тетя Ненни быстро повернулась к Сильвии и сказала:
– Представь себе, что твоя мать не стала бы бороться со своим увлечением и сбежала бы с этим священником. Где ты была бы теперь?
На этот вопрос Сильвия, конечно, ничего ответить не могла. Все молчали.
– Или вот Мандевиль! – продолжал глас Семьи.
– Ненни! – пробовал было остановить ее Мандевиль.
– Я знаю, тебе неприятно, чтобы об этом говорили, – ответила миссис Чайльтон. – Но сегодня надо сказать всю правду. Твой дядя Мандевиль, Сильвия, безумно любил одну девушку. У этой девушки было и положение в свете, и деньги, но он не женился на ней потому, что сестра ее сбилась с пути, и он не решился связать жизнь с девушкой, в жилах которой тоже могла течь дурная кровь.
Опять воцарилось молчание. Дядя Мандевиль сидел, низко опустив голову.
– А помнишь, – продолжала тетя Ненни, – когда обсуждался этот вопрос, твой старший брат просил тебя пощадить его подраставших дочерей. Помнишь?
– Да, – ответил Мандевиль, – я помню.
– И, конечно, это было благороднее поступка дяди Тома. Подумайте…
Все вздрогнули.
– О! – воскликнули «мисс Маргарет» и миссис Тьюис. – Ненни!
– Подумайте о судьбе жены Тома, – продолжала, однако, тетя Ненни.
Но тут майор резко оборвал ее:
– Сестра, об этом мы говорить не будем.
Наступило тяжелое молчание. Сильвия и Селеста изумленно переглянулись. Они знали, что дядя Том, брат матери, служил офицером в армии на Дальнем Западе, но они никогда не слыхали, что он был женат, и были поражены и немного испуганы этим открытием. Это была одна из тех минут, когда внезапные вспышки озаряют скорбные тайны, тщательно скрываемые в недрах семьи.
Сильвия часто слышала повторявшееся в семейных разговорах выражение «дурная кровь». Для Кассельменов это, очевидно, было что-то ужасное. Они все были одержимы идеей этой «дурной крови». О наследственности Сильвия имела самое смутное представление. Она слышала, что туберкулез и безумие передаются от родителей к детям и что надо избегать браков с людьми, в роду которых встречаются эти болезни. Но по словам тетушек выходило, что бедность и незначимость в обществе тоже наследственны. В семье Сильвии доказывалось даже, что бедствия эти иногда могут миновать одно поколение и затем всплывают вновь. Теперь тетя Ненни горячо доказывала, что личные качества ничего, ровно ничего еще не значат. Бывали уже такие случаи: девушка выходит за прекраснейшего молодого человека, а у детей их проявляются дурные наклонности.