– Да что же такого сделал Франк Ширли? – воскликнула Сильвия, и тетя Ненни ответила ей:
– Он ничего, но отец его…
– Да ведь отец его ни в чем не был виновен – прервала ее Сильвия. – Я слышала это от папы сотни раз.
– Тогда его дядя был виноват, – сказала тетя Ненни, – кто-то же из них растратил эти деньги, проиграл в карты.
– Но разве это такое преступление? Я слышала, что многие Кассельмены играют в карты.
– Да, на свои собственные деньги.
– Вовсе нет! – воскликнула Сильвия. – Я знаю, многие играли, проигрывались, потом приходили к дяде Мандевилю и умоляли его уплатить их карточные долги…
Для тети Ненни это был удар в самое сердце. Это один из ее сыновей всегда проигрывал и всегда обращался к дяде Мандевилю с просьбами выручить его, и Сильвия слышала не раз, как сурово осуждалось в семье его поведение. Миссис Чайльтон вспыхнула, а дядя Мандевиль поспешил заметить Сильвии:
– Ты не имеешь права говорить так с тетей.
– Отчего же нет? – возразила Сильвия. – Я сказала правду. Тетя коснулась того, что мне дороже всего в жизни.
Майор счел своим долгом вставить слово.
– Сильвия, – сказал он, – ты, кажется, не совсем верно поняла тетю. Ею руководят тут не личные мотивы…
– Не личные! – повторила Сильвия. – Но ведь она сама заявила, что опасается за судьбу своих дочерей…
– И за судьбу твоей родной сестры, Сильвия.
Это был голос Селесты, в первый раз заявившей о своем присутствии. Сильвия быстро взглянула на нее, не веря своим ушам, и увидела, что глаза ее горели и лицо дышало такой же суровой непреклонностью, как лицо тети Ненни. И Сильвии ясно стало в этот миг, что у нее есть злейший враг под кровом родного дома.
Она дрожала всем телом, когда отвечала ей:
– Значит, Селеста, я должна отказаться от всего, что считаю моим счастьем, только бы не отпугнуть от моей сестры богатых женихов?
– Сильвия, – серьезно и твердо сказал майор, прежде чем Селеста успела ответить, – таких слов я бы от тебя слышать не желал. Дело не в том, что Франк Ширли беден. Гордость Кассельменов вовсе не обычная светская спесь!
– Она унижает и нас, и себя, смешивая эти два понятия, – воскликнула миссис Чайльтон.
– Это прекрасная и достойная гордость, – продолжал майор. – Гордость рода, в котором мужчины и женщины не унижались до какого-либо бесчестного поступка. Это, Сильвия, не вздор, не пустяки. На этом зиждется вся наша жизнь. И благодаря нашим предкам мы никогда не забываем, что живем не только для себя, но и для тех поколений, которые будут жить после нас. Конечно, жестоко, что грехи отцов искупаются детьми, но это закон Всевышнего. И я помню, как сам Боб Ширли со слезами на глазах говорил мне, что за его легкомыслие поплатятся его дети и дети его детей.