Людям, более или менее знавшим герра Лиона Мерлинга Хартгейма, он всегда представлялся воплощением деловых качеств – пунктуальности, порядочности, благоразумия, сдержанности и типично немецкой практичности.
Многим людям – и там, в Германии, и здесь, в Англии – Лион казался образцом того, что чаще всего называют «комильфо».
Да, пожалуй, так оно и было на самом деле: вряд ли можно было разыскать хотя бы одного человека, который усомнился бы в честности и искренности Лиона, в той его отличительной черте, которую сами британцы часто характеризуют как «достопочтенность».
Так все и было по крайней мере чисто внешне; но в действительности в самом Лионе давно уже шла длительная и упорная работа. Так часы, заключенные в глухую скорлупу футляра, никогда не дают какого-нибудь представления о своем внутреннем механизме.
Толчком к этой внутренней работе послужило знакомство с кардиналом. Тогда в Ватикане, в драматические июльские дни 1943 года Лион впервые почувствовал, что кроме видимых жизненных ценностей, о которых он знал с детства, кроме очевидных пружин, которые обычно управляют поступками людей и, в конечном счете, вершат их судьбы, есть еще и многие незримые…
Что за каждый свой поступок – добрый ли, злой ли – за любой поступок всегда придется платить, и платить по полному счету.
Неожиданная смерть дочерей лишний раз убедила Лиона, что это не иначе, как какое-то наказание за грех…
Не что иное как наказание.
Но за какой же грех?
Может быть, за то, что во времена Третьего Рейха он служил в вермахте?
Но ведь тогда вся Германия стояла под ружьем – разве можно было бы обвинять людей только в том, что их страна оказалась на грани катастрофы?
Все были в большей или в меньшей степени наказаны за то зло, прямыми или косвенными участниками которого они являлись…
Лион долго и мучительно размышлял над тем, чем же он прогневал Его, того, кто наказывает людей за их прегрешения, но так и не нашел никаких очевидных причин.
Нет, конечно же он, герр Мерлинг Хартгейм, был грешен – впрочем, в такой степени, в какой бывают грешны абсолютно все люди.
Безгрешных людей в мире не существует – и это очевидно.
Но он, Лион Мерлинг Хартгейм, мог с уверенностью сказать: никогда никто не мог бросить в него камень за то, что он сознательно причинил кому-нибудь зло, что он намеренно совершил дурной, скверный поступок.