Судебный процесс по делу Лилиан Хорн начался шестого октября, в понедельник. Поскольку ожидался большой наплыв любопытствующих, представителям прессы, общественности, полиции и городскому управлению предусмотрительно выдали пронумерованные пропуска.
Михаэлю Штурму тоже хотелось принять участие в этом процессе, хотя бы в качестве наблюдателя. Ведь его заключение дало в руки полиции надежные доказательства виновности подсудимой. Штурму удалось даже провести в зал Еву, которую так интересовало это дело, что она решила пренебречь в тот день своей работой в библиотеке.
Они встретились в восемь утра – за час до начала судебного заседания – и отправились вместе к зданию суда. Там уже стояла длиннющая очередь, вытянувшаяся вдоль улицы. Дежурные полицейские с трудом поддерживали порядок. Публику стали пропускать лишь после того, как прошли и заняли свои места те, у кого были пропуска. Толпа напирала так, что двери удалось закрыть с трудом. Несмотря на то, что для заседания выбрали большой зал суда, почти половина желающих присутствовать на процессе осталась за его пределами.
Ева испытывала удовлетворение от того, что попала в число избранных среди присутствующих в зале. Ее глаза светились торжеством и ожиданием чего-то необычного. В своем осеннем темно-коричневом костюме с маленьким бобровым воротничком она выглядела очень привлекательно.
Около девяти, когда защитник и прокурор уже заняли свои места – в зал ввели Лилиан Хорн в сопровождении двух полицейских по бокам и женщины-охранницы.
Лилиан Хорн держалась очень прямо в своем элегантном белом шелковом костюме и производила скорее впечатление кинозвезды, играющей роль обвиняемой, чем человека, чью судьбу действительно собирались решить здесь в ближайшие дни. Ее осветленные волосы были изящно уложены, янтарные глаза эффектно оттенены густо накрашенными ресницами, а безупречный макияж скрывал утраченную в тюрьме свежесть кожи.
Михаэль Штурм испытал шок при виде подсудимой. Эта Лилиан Хорн не имела ничего общего с той небрежно одетой молодой женщиной в туфлях на босу ногу, представшей перед ним в стенах Института судебной медицины. Но магическое действие ее чувственного обаяния, испытанное им тогда, захлестнуло его с новой силой.
Когда репортеры кинулись вперед с поднятыми камерами, Лилиан Хорн замерла, и в уголках ее губ заиграла улыбка.
Какое-то время ничего не было видно, кроме вспышек. По залу пронесся ропот, а публика в задних рядах даже встала.