Одобрительный шепот прошелестел по залу.
– Значит, вы разговаривали между собой о возможной женитьбе?
Курт Кайзер опять схватился за платок.
– Да, – выдавил он с трудом.
– Однако у вас не было интимных отношений с обвиняемой?
– Нет! Сколько еще раз я должен это повторять!
– Но тогда дело наверняка… ну, скажем так… доходило до нежностей между вами? Поцелуев? Прикосновений?
Господину Кайзеру понадобилось много времени, прежде чем он, собравшись с духом, утвердительно ответил на этот вопрос.
– Спасибо. – Председатель откинулся на спинку. – Есть еще вопросы к свидетелю?
Прокурор вскочил раньше, чем успел заявить о своем намерении.
– Вы же не раз бывали вечером у обвиняемой дома!
– Да, это так. Но дело никогда не доходило до интимных отношений. Я просто время от времени… позволял себе немного расслабиться у нее, отдохнуть, выговориться.
– Я даже готов поверить вам, господин свидетель, – мягко произнес прокурор, – ну, а теперь, пожалуйста, честно, как мужчина мужчине. Вам очень хотелось вступить в интимные отношения с обвиняемой? Вы ведь стремились к этому, а?
Курт Кайзер молчал.
– Но обвиняемая отказывалась, – настаивал прокурор.
– Да, – из уст Курта Кайзера это прозвучало так тихо, что присутствующие в зале скорее угадали, чем услышали его ответ.
– Обвиняемая сама призналась нам перед тем, что с другими мужчинами не вела себя столь целомудренно. А ведь вы не какой-нибудь там урод. Могли бы вы представить себе, что обвиняемая отказывала вам, поскольку преследовала конечную цель – женитьбу?
Курт Кайзер провел ладонью по лицу.
– Это возможно.
Как ни старался адвокат ван Борг, ему так и не удалось поколебать это изобличающее показание свидетеля, из которого четко вытекал явный мотив преступления.
Ведь Курт Кайзер поклялся суду говорить только правду.
Пока вызывали следующего свидетеля, защитник что-то внушал Лилиан Хорн.
Михаэль Штурм догадывался, о чем шла речь. Адвокат упрекал свою подзащитную, что та отрицала визиты директора Кайзера к ней домой. Лицо Лилиан Хорн осталось неподвижным словно маска, она только пожала красивыми плечами.
Эта ложь с ее стороны выглядела довольно глупо, находил Михаэль Штурм, надо было приготовиться к тому, что Курт Кайзер, допрашиваемый под присягой, выложит все. А вдруг она, в самом деле, не такая холодная особа, действовавшая только по расчету, как считали ее все окружающие?
И вдруг впервые в нем шевельнулись сомнения относительно ее виновности. Он уговаривал себя, что пока еще все свидетельствует об устранении соперницы, даже если убийство и не обязательно совершено из корыстных побуждений. Может, она вообще глупее, чем он думал, хотя мало похоже на нее. Но отчего у него такое ощущение, что ее судьба непосредственно затрагивает и его?