– Погоди, Омар.
Она нашарила ногой перину и, опустившись на колени, потянула за собой Омара. Он повиновался. Она осыпала поцелуями его руки и положила их себе на плечи. Он прижал ее к себе, и она уткнулась в него лицом как раз в том месте, где пульсировала под тонкой тканью штанов его нетерпеливая плоть. Она ощущала ее щекой, наслаждаясь ее теплом и силой. Ее пальцы расстегнули пуговицу на его штанах, и презренная ткань съехала по его бедрам вниз, на пол.
Она поцеловала его, и одного прикосновения ее губ оказалось достаточно, чтобы он затаил дыхание и задрожал всем телом. Она не в первый раз обнимала его, однако каменеющее свидетельство его нетерпимого желания радовало ее сейчас еще больше, чем раньше. Благодаря ее ласке оно достигло воистину устрашающих размеров; только сейчас она сообразила, что имеет дело с орудием небывалого калибра. Не переставая удивляться его размеру и силе, она ласкала его губами и пальцами одновременно. Он не выдержал и отпрянул. Она не стала настаивать. Он обнял ее и прижал к себе.
– Сегодня мы поступим иначе, Лукреция Борджиа. Так можно, когда у нас мало времени, когда нам мешает одежда, но сегодня, моя волшебная луна, озаряющая пустыню…
– Что «сегодня»? – Она была настороже, как девчонка на первом свидании.
– Сегодня нам ничего не мешает. Вот так! – Он снял с ее плеч лямки передника, нащупал пуговки корсажа. – Вот так! – Его большие пальцы легко справились с пуговицами, и он высвободил одну ее грудь. – Вот что будет сегодня.
Он склонился над ней, прикасаясь тюрбаном к ее лицу, и обхватил губами ее каменеющий сосок. Его язык принялся терзать его, и так продолжалось до тех пор, пока она, чувствуя, что больше не может выдержать, не оттолкнула его, не сбросила с себя всю одежду и не плюхнулась на мягкую перину.
Он тут же растянулся рядом с ней, прижавшись к ней всем своим длинным мускулистым телом. Его рот нашел в темноте ее рот, язык стал решительно исследовать ее десны, зубы, нёбо, руки настойчиво гладили ее гладкое тело. Потом, схватив ее руку, он направил ее туда, где пульсировал предмет ее восхищения. Его рот превратился во влажный цветок, жадно высасывающий из нее все соки, открывающий и закрывающий на ней свои лепестки. На ее теле уже не осталось местечка, где бы его язык не прочертил влажную дорожку. Она извивалась от желания, с каждой секундой все больше теряя рассудок. Его белые зубы игриво впивались в ее черное тело. Достигнув предела терпения, она отпихнула его голову и проделала с его телом то же самое, что только что так умело проделывал с ее телом он.