Потом ей припомнилась недвусмысленная угроза Максвелла, и черные очертания конюшни приобрели совсем другой, зловещий смысл. Ведь именно в конюшне Максвелл подвергал ослушавшихся его рабов телесным наказаниям.
Она недолго предавалась этим мрачным мыслям. Уоррен Максвелл никогда не посмеет дотронуться до нее кнутом, а если он вздумает вразумления ради подержать ее на хлебе и воде, то она стерпит. В эту ночь у нее был мужчина, настоящий мужчина, перед которым меркли все остальные. Хлеб и вода вместо пищи и питья не могли теперь ее испугать. Ей будет достаточно вспомнить Омара, чтобы жизнь снова засияла всеми красками, в каком прискорбном положении она бы ни оказалась. Ее рот навечно запомнил вкус Омара, и хлеб с водой ни за что не лишат ее этого восхитительного послевкусия.
Вернувшись, она не нашла на кухне Мема и испытала благодарность к пылкой молодой негритянке, так надолго задержавшей несносного потаскуна. Воистину все в эту ночь устраивалось как нельзя лучше, все было на руку Лукреции Борджиа! Тюфяк на полу не шел, конечно, ни в какое сравнение с мягчайшей пуховой периной, однако ей не потребовались дополнительные удобства, чтобы с легким сердцем отойти ко сну. Завтра будет новый день, а затем наступит новая ночь… Да будет благословен Омаров Бог!
Уоррен Максвелл был твердо убежден, что, исходя из соображений здоровья и вящей продуктивности, производителя, успешно обрюхатившего телку, надлежит какое-то время выдержать в сарае или в бараке-часовне. Это давало бычку возможность восстановиться, отдохнуть от трудов праведных и поднакопить мужской силы. Максвелл не уставал твердить это Хаммонду, и тот, веривший любому слову отца, как Священному Писанию, придерживался того же мнения. Это их суждение не разделяли другие плантаторы, которые не давали своим производителям ни ночи, а то и ни дня отдыха. В этой связи Максвелл-старший говаривал: «У нас в Фалконхерсте племенная работа ведется не наугад».
В случае с Омаром Лукреция Борджиа полагала, что его продолжительное воздержание приносит пользу скорее ей, а не ему. Она не сомневалась, что позиция хозяев – отъявленная глупость. Обрюхатившему девку мужчине вовсе не нужен отдых. В человеческом организме действует своя, особая химия, и убыль мужской силы происходит вовсе не от частого ее расходования. Лукреция Борджиа знала: Омару истощение не грозит. Недаром, едва отдышавшись, он тут же приходил в готовность продолжать. Наслаждаясь его любовью на пуховой перине, она ни разу не смогла его опустошить: ему всегда хотелось еще. Этот молодец был неистощим!