Он отдышался и немного отодвинулся, все еще оставаясь в глубоком погружении. Ее ждал новый поцелуй, полный на сей раз признательности и любви, а не животной страсти.
– Лукреция Борджиа, – прошептал он своим обычным голосом.
– Омар… – с трудом отозвалась она.
Он оперся на локти, потом на ладони, согнул ноги в коленях и вышел на свободу, после чего рухнул на перину, раскинув руки. Она собрала остатки сил, села и склонилась над ним.
– У меня еще никогда так не было, Лукреция Борджиа, – прозвучало из темноты.
– И у меня.
Она потянулась за полотенцем, предусмотрительно прихваченным в Большом доме, и ласково вытерла его трепещущую плоть. Прошло несколько секунд, и она в изумлении обнаружила, что он опять находится в полной готовности. Однако, как ни хотелось ей того же, чего и ему, она принудила себя внять голосу рассудка, призывавшего к осторожности. Один раз им повезло, но дразнить удачу значило бы злоупотреблять расположением ветреной судьбы.
– С меня хватит, Омар, милый. – Она отбросила полотенце. – Давай отдохнем до завтра.
– По второму разу иногда бывает еще лучше, чем по первому, – вкрадчиво проговорил он.
– Лучше того, что было только что, уже ничего не может быть. Нам пора. Иди первым. Ты найдешь дорогу: луна уже вышла, стало совсем светло.
– Дай хоть поцеловать тебя на прощание. Поцелуй получился бесконечным. Потом он встал и приоткрыл дверь. В сарай просочилась серебряная полоска лунного света, от которого ее темная кожа приобрела стальной блеск. Он вернулся к ней, еще раз поцеловал в губы, в одну и в другую грудь и только после этого ушел.
Она некоторое время сидела неподвижно, приходя в себя. Потом нащупала на полу свою одежду и кое-как прикрыла наготу. В этот ночной час ее никто не увидит. Открыв дверь, она немного постояла в лунном свете. Вспомнив про полотенце и простыню, вернулась за ними. Поднеся скомканную материю к лицу, она втянула ноздрями его мужской запах, потом взяла узел под мышку, заперла замок и побрела назад к дому.
На полпути она остановилась и оглянулась на конюшню, черневшую, как скала в ночи. Где-то там Омар укладывался сейчас на чистую солому. Ей до безумия хотелось быть сейчас с ним, еще раз – нет, много раз! – испытать недавний экстаз, потом, обессилев, прижаться к нему, заснуть в его объятиях, ощущая его тело. Она хотела каждую ночь отходить ко сну именно так. Однако знала, что далеко не все желания осуществимы. Она и так получила больше, чем любая другая женщина.
У нее был Омар; что бы ни случилось с ней в будущем, ей будет что вспомнить. Что может сравниться с таким счастьем?