– Скорее всего, он валяется в кустах позади конюшни, – прервала хозяина Лукреция Борджиа. – Я знаю его излюбленные местечки.
– Захвати фонарь, – посоветовал Максвелл сыну. – Искать черномазого среди ночи все равно что выйти на охоту с завязанными глазами. И захвати с собой плеть, чтобы преподать ему первый урок. Пускай почувствует, что его ждет. Наказание я не отменю.
– Может, мне пойти с массой Хаммондом, масса Уоррен, сэр? Я могу ему пригодиться.
– Иди хоть к черту на кулички, Лукреция Борджиа, мне совершенно наплевать. Ох и надоели же мне негры! Относишься к ним хорошо, лезешь ради них из кожи вон, а они знай жалят тебя, как гадюки! Взять хотя бы Мема: у него самая легкая работа на всей плантации, но разве он это ценит? Держи карман шире! Да, ступай с Хамом! Если найдете Мема, отведите его в сарай и наденьте на него кандалы. А меня не будите. Главное – справиться с изжогой, а дурацкий негр, которого нет на месте, когда он в кои-то веки понадобился, – дело десятое.
Он откинулся на подушки и указал Лукреции Борджиа на свечу. Уходя, она захватила ее с собой.
Сперва она зашла с Хаммондом в его комнату, помогла ему обуться и подождала, пока тот застегнет рубашку. Потом они вместе спустились по черной лестнице и очутились на кухне. Мем так и не вернулся. Вид пустого тюфяка еще больше рассердил Хаммонда, так как представлял собой наглядное свидетельство наглого неподчинения. Свет свечи разбудил одного из близнецов, который сел и захныкал. Лукреция Борджиа угомонила его оплеухой. Мальчуган пошмыгал носом и затих.
Она зажгла толстую восковую свечу в стеклянном фонаре, надела старые матерчатые шлепанцы и распахнула дверь. Они молча направились к конюшне. Лукреция Борджиа беззвучно молилась, чтобы Омар успел к этому времени возвратиться к себе в стойло. Только бы он не задремал на перине в сарае! Ее охватил страх: она смекнула, что они с Омаром такие же преступники, как Мем, и им может быть предъявлено столь же тяжкое обвинение, что и ему. Единственная разница заключалась в том, что преступление Мема уже оказалось раскрыто; о ее же проделках пока что не было известно, и она надеялась, что они никогда не выплывут наружу, так как она превосходила Мема умом.
Ее страх усилился, когда она представила себе, что бы было, если бы черт дернул Максвелла пробудиться на час раньше и позвать не Мема, а ее. В то время она еще находилась с Омаром в сарае, следовательно, хватились бы не Мема, а ее. Она не сомневалась, что при всем ее весе и влиятельности на фалконхерстской плантации ее вместе с Омаром подвергли бы суровому наказанию. Она понимала, что настало время сменить тактику: никто, даже она сама, не мог предсказать, когда у Максвелла случится новый приступ изжоги. Отныне ей придется соблюдать удвоенную осторожность, возможно, даже отложить на время утехи с Омаром. Она решила как следует поразмыслить об этом утром.