Белый воин (Осадчук) - страница 4

Они привлекали к себе внимание. Люди иногда оборачивались, чтобы посмотреть на красивую женщину с красивым ребенком. В такие дни счастье переполняло детскую душу Сашеньки, ему очень хотелось видеть в Зое Макаровне маму, маму, которую он не знал, и которую ему так хотелось иметь. Как потом он сам вспоминал отрывками, жизнь в Доме малютки была самой счастливой в его жизни.


***

Годы пролетели незаметно. Примерную дату появления Трофимова принято было считать 5 марта. В этот день праздновался его шестой день рождения, в столовой повариха Семеновна пекла её фирменный пирог с яблоками, который так любила вся малышня. Воспитательница тётя Люба разучивала с детьми поздравление. Все, как обычно. Но это уже была последняя страница его жизни здесь, с этими добрыми людьми… Его ждал «красный корпус» – так между собой все называли здание школы-интерната. Каждый ребенок, которому исполнялось шесть лет, переходил в подготовительный класс школы-интерната со всеми вещами. Там начиналась новая жизнь.


***

– Саня, ты математику сделал? – спросил Вовчик Толстый, лёжа на своей кровати. С ним они перешли вместе из дома малютки. Толстый был патологический лентяй, за что ему не раз влетало от преподавателей, а в особенности от Сергея Петровича, директора интерната. Жизненное правило Вовчика гласило: «мало делай, но много получай». В принципе оно действовало, но почти всегда не так, как хотел сам Вовчик: делал он мало, а получал много, и зачастую – по голове.

– Сань, ты чего молчишь? Сделал или нет?

– Вот сейчас делаю, а ты мне мешаешь, между прочим, – привычно отмахнулся Саша, внимательно читая учебник.

– А когда сделаешь, дашь списать? А?

– Мд-а-а, Вовыч, ты как всегда в своём репертуаре. Попробуй сам, это не так уж и сложно.

Саша, в отличие от Толстого, учился хорошо и с интересом. Особенно ему хорошо давался английский, так считал сам Константин Николаевич, их учитель английского языка. Если бы он знал настоящие знания своего ученика, то его удивлению не было бы предела. Все дело заключалось в том, что с самого детства Трофимов понимал другие языки так, как будто это были его родные. Он, конечно, никому об этом не рассказывал, не любил лишнего внимания, но если представлялся случай, всегда старался проверить свой дар. Первый раз он заметил за собой эту особенность еще в первом классе, когда с одноклассниками поехал на экскурсию в ботанический сад. Построившись по двое и взявшись за руки, они подходили к разным цветам, кустам и деревьям, о которых увлеченно расказывала сотрудник ботанического сада. Так весь класс шепчась, смеясь и разговаривая, остановился около клумбы с тюльпанами. Они были разных цветов и размеров: желтые с красными пятнами, сиреневые с черную точечку, чисто белые, желтые, красные. В глазах пестрило от их разнообразия. Но Сашино внимание тогда привлекли двое рабочих, которые обьяснялись жестами между собой. Он уже знал из так называемых внеклассных уроков Мира, что так разговаривают немые люди, правда увидел это он в первый раз. Но самым главным являлось то что он понимал их несмутно, не на уровне догадок, а понимал хорошо так, как будто всегда говорил на языке жестов. Сначала он подумал, что это плод его фантазии, но фразы, которым обменивались большие дяди, были ясны, правда, многих слов он вообще не понимал, так как не знал их значения. «Как же можно фантазировать словами, которых не знаешь?» – вполне логично подумал тогда маленький Саша Трофимов. В тот день он просто постеснялся рассказать все учительнице, чему, по сути, был рад до сих пор. На некоторое время это происшествие вылетело у него из головы, пока не пришло время изучения английского языка в пятом классе.