— Давид. — спрашивала у мужа за ужином его жена, — хочешь жареную утку?
Давид не успевал расслышать вопрос, как мать уже отвечала:
— Он не хочет, у него гастрит.
— После Ессентуков у него нет гастрита, — робко возражала невестка.
— А я говорю — есть! Просто он от тебя скрывает.
— Скрываю, скрываю. — поспешно вмешивался Давид. — По ночам у меня справа ноет.
— У тебя должно ныть слева, — поправляла его мать.
— И слева ноет. И справа. Наверное, у меня два гастрита.
И Давид категорически отказывался от утки, хотя еще утром мечтал её отведать.
Конечно, все три невестки, как положено невесткам, сперва пытались восстать против такого диктата, но их бунты немедленно подавлялись, они привыкли и покорились.
Надо отдать должное старой Ривке — она была умна и справедлива. Если в спорах с жёнами её сыновья были не правы, она устраивала им такой разнос, что они сутками отсиживались в своих комнатах, чтобы «мамочка успокоилась».
Она вершила суд и расправу в своей семье, наказывала и миловала. Но стоило кому-нибудь из соседок не то чтобы осудить кого-то из Фишманов (Не дай бог! Такое даже страшно предположить!), а хотя бы просто не высказать своего одобрения — Ривка коршуном налетала на обидчицу и буквально заклёвывала её: никто не смел критиковать никого из её семьи, даже их кошку — это являлось только её правом, остальные обязаны были ими восхищаться.
Когда первые эмоции поостыли и все чуть-чуть успокоились, Ривка стала подробно расспрашивать новоявленную дочь о её жизни. Тэза долго рассказывала об Алексее, о Марине, о бабе Мане.
— Я хочу видеть женщину, которая вырастила мою дочь, хочу поклониться и поцеловать ей руку. Мы сейчас же пригласим её к нам.
Все три сына вскочили, собираясь бежать на телеграф.
— Она не сможет лететь, — остановила их Тэза, — она очень больна.
— Мы её вылечим!
— Какой-то французский препарат мог бы продлить ей жизнь, но у нас его ещё нет.
— Какой препарат?
Тэза вынула из сумочки рецепт и протянула матери.
— Иосиф в своей больнице может достать любые французские лекарства, даже те, которых еще нет в Париже!
Восприняв это указание, Иосиф забрал у матери рецепт и направился к телефону.
— Позвоню нашему фармацевту.
— Я бы сама полетела в Одессу, но уже не успею. — Ривка погладила дочь по плечу. — Ничего, мы там вылечим её, вот увидишь.
— Где там? — спросила Тэза, почему-то холодея от ужасного предчувствия.
— В Израиле. Через неделю улетаем. — Увидев, как изменилось лицо дочери, поспешно добавила: — И немедленно пришлем вам вызов. — Обняла ее, прижала к груди. — Какое счастье, что ты успела до нашего отъезда!