Григорьев вошел в чайный погреб. Здесь он решил позавтракать.
Когда-то погреб был пивным и его наполняли хмель и дым, грохот бокалов и многоголосие, но разразилась война с пьянством, и хмельное подполье было преобразовано в чайную, с тех пор здесь воцарились свежесть и тишина. На грубых массивных деревянных столах лежали красиво вышитые салфетки, стояли глиняные вазы с сухими цветами. В углу пузатился, победно сверкая, гигантский самовар.
Учителю здесь нравилось. Нравилось, что стены обшиты деревом и на них горят светильники, и что столы такие подлинные, тяжелые, грубые, и скамьи неподъемные. А главное - тихо.
Григорьев купил стакан горячего чая, сахар и два бутерброда с сыром у сонной миловидной женщины в кружевном белом переднике и прошел в безлюдный зал. И это ему тоже нравилось: то, что можно скрыться с глаз продавца.
Учитель устроился в дальнем от входа углу и приступил к позднему завтраку. Чай, разумеется, оставлял желать лучшего. Мягко говоря. А попросту был скверным.
Но в городе не было такого места, где давали бы настоящий чай. Да и не только в этом городе. Всюду воруют, насыпают в кипяток соды, чтобы жалкая щепотка заварки пустила густой цвет. В России, самоварной стране, всюду паршивый чай. И поэтому по ее городам и весям любителю чая лучше путешествовать со своим кипятильником, стаканом и пачкой чая. Нигде - ни в гостиницах, ни в поездах, ни в ресторанах - ни разу не подали Григорьеву просто честно заваренный чай.
...Впрочем, однажды... Рука со стаканом застыла. Да не могло такого быть. Григорьев поднял стакан, отпил. Померещилось. В казенной России всюду скверный чай. Только дома настоящий. Дом - это дом. А все остальное пространство не дом, чужое, казенное, враждебное, там вечно все не так, все наперекосяк, и не было и не будет уюта, тепла, чистоты и честного духовитого чая.
Но чай в чайном погребе хотя и был жидок, безвкусен, а согревал. И хлюпающий мартовский город был где-то далеко, высоко. Чайный погреб находился в самом центре города, но ни шаги, ни голоса, ни звуки машин сюда не проникали. Здесь было тихо, как в пустыне. Давали бы настоящий чай можно долго сидеть. Душистый чай да газета, гаванская сигара... Иногда учитель жалел, что не курит.
А газета, кажется, есть.
Григорьев сунул руку в боковой карман плаща. Да, газета.
Учитель пошел и взял еще бутерброд с сыром. Хотя бутерброд с ветчиной выглядел аппетитней. Но учитель собирался зайти в книжный магазин и купить учебник.
А о покупке нового портфеля нечего и думать. Придется все носить в полиэтиленовом пакете.