— А ты? Ты была бы рада, если бы мама вышла за него замуж?
Да, за кого угодно, — я была бы счастлива! Благословила бы первого встречного! Раскрыла бы ему объятия! Он или кто другой, какая разница! Пусть она выйдет замуж, и у нас будут родители — как у всех. На днях рождения мне больше не придется танцевать с ней медленные танцы. И оглядываться, не грустно ли ей часом. Это будет уже не по нашей вине. Это будет по его вине! Пусть он и отдувается. А мы — мы будем просто дети. И наше дело маленькое! Он наверняка водит машину. Нам больше не будут сигналить на дороге. За него нам не придется краснеть. И сосед будет смотреть на нас по-другому. И Кадер никогда больше меня не толкнет! И мне будет позволено «дурачиться»! Мужчины — они любят, когда дети дурачатся. Но я не хуже сестер знаю, что это невозможно. У нашей мамы никогда не будет мужа. Наша мама не из тех, у кого бывают мужья. В лучшем случае у нее заведется дружок да и тот сбежит, когда увидит приданое — трех дочек. Ничего этого я не говорю.
— А… Мне без разницы.
— Тебе без разницы?
У нее аж глаза выкатились от ужаса.
— А тебе?
Жоржетта опускает голову.
— А мне нет! Мне не без разницы! Я не хочу чтобы она выходила замуж!
Жоржетта вот-вот заплачет из солидарности со старшей сестрой.
— Пока он ей только дружок..
Это обещание: пока. Но он им не останется. Два голоса из трех «за». Подавляющее большинство. Решение принято и утверждено. Наша боевая единица пресечет это дело, как только представится возможность.
А возможность не замедлит представиться, кто бы сомневался. Мама ничего не сделает, не посоветовавшись с нами. Пресекать так пресекать. У нашей мамы не будет дружка. Она останется нашей разведенной мамой с тремя дочками от бывшего мужа-блондина.
Открывается входная дверь, слышны шаги двух человек. Конец собранию.
Я бегу к своей половине письменного стола, Жоржетта — к своей, Коринна — к себе за перегородку.
— Добрый вечер, девочки! — раздается в коридоре чересчур уж веселый мамин голос.
Никто и глазом не моргнул. Мама распахивает дверь в нашу комнату. Она улыбается слишком широко. Мы-то видим: она смущена.
— Как дела, девочки?
Слишком радостный голос, на слишком высоких нотах. Мы-то видим: ей неловко.
Уж если мама выказала свою слабость перед нашим батальоном, если брешь так широка, будьте уверены: глава боевой единицы устремится в нее как смерч. Проблема будет решена, не успев возникнуть.
— Хорошо, — отвечаю я наконец. Не молчать же до завтра.
Мама смеется. Такая довольная, что вся пошла морщинками. И рот растянулся от уха до уха. Чересчур широкая улыбка скомкала лицо.