Теперь вмешался Барри, и его ирландский акцент стал ощутимее обычного:
– Захват – управление – или, пользуясь американским термином, «предоставление консультантов» – все это одно и то же, Бастэйбл, мой мальчик. И все это окрашено одной и той же дурной привычкой – жаждой наживы. Хотел бы я видеть хотя бы одну колонию, которая живет лучше той страны, что ее захватила. Польша, Ирландия, Сиам…
– Как большинство фанатиков, – холодно прервал я его посреди фразы, – вы имеете одну совершенно детскую особенность. Вы хотите получить все сразу и немедленно. Для всяких улучшений требуется время.
Нельзя сделать мир совершенным за одну ночь. Многие люди живут сегодня несопоставимо лучше, чем в годы моей… чем в начале этого столетия.
– В определенном отношении, – заметил Корженёвский. – Но остались и старые несовершенства. И они будут существовать так долго, пока люди не заставят власть имущих осознать, что все зло – от них.
– И вы хотите доказать это, взрывая бомбы, убивая ни в чем не повинных мужчин и женщин, агитируя невежественных туземцев принимать участие в ваших восстаниях, в которых им, хочешь не хочешь, достается самая кровавая и неблагодарная часть работы? Не такими я представляю себе людей, способных побороть зло.
– Если смотреть на вещи так, то я тоже, – сказал Корженёвский.
– Дутчке никогда в жизни не бросил ни одной бомбы! – воскликнул Барри.
– Но благословлял на терроризм тех, кто делал это. Не вижу разницы, – парировал я.
У себя за спиной я услышал тихий шорох и попытался отодвинуться так, чтобы видеть всех сразу. Но тут же почувствовал, как что-то твердое притиснулось к моим ребрам. Вперед протянулась рука, легла на цилиндр моего револьвера. Тихий, немного хрипловатый голос произнес:
– Вы совершенно правы, герр Бастэйбл. Мы именно те, кто мы есть. Исходя из своих ощущений, мы наносим удары то тут, то там. Боюсь, сегодня не слишком хороший день для вас.
Прежде чем я что-либо успел сообразить, револьвер у меня отобрали. Повернувшись, я увидел циничную улыбку на лице архианархиста собственной персоной. Позади него стояла красивая девушка в длинном черном дорожном пальто. Короткие темные волосы обрамляли ее серьезное строгое лицо, и она разглядывала меня с любопытством в серых глазах, которые тут же напомнили мне глаза Корженёвского.
– Моя дочь Уна Перссон, – заговорил за моим плечом капитан. – Графа фон Дутчке вы уже знаете.
Вот так я потерпел еще одно фиаско в мире будущего.
Постепенно я пришел к убеждению, что обречен на то, чтобы все мои предприятия рассыпались прахом. Был ли единственной причиной тому тот факт, что я жил не в свой исторический период? Или же, попади я в сходные обстоятельства в своей эпохе, я точно так же оказывался бы побежденным?