– Как я могу быть счастлив? – закричал Аэльрот, больше не сдерживаясь. – Когда ты…ты… Как ты можешь говорить так?
Эссилт не сказала ничего.
– Все, что я делал, – почти безнадежно заключил Аэльрот, – я делал из любви к тебе. – Он робко взглянул на нее, и странно было встретить такой робкий, просительный взгляд у этого надменного, блистающего роскошью принца. – Вспомни, ведь это ты просила меня убить Тристана. Ты обещала… – Он запнулся. – Обещала мне, что выйдешь за меня замуж, если я убью его. Зачем ты обманула меня?
– В самом деле? – угрюмо промолвила Эссилт. – Ты же знал: я никогда не любила тебя и никогда не полюблю. Зачем же ты послушался меня?
Аэльрот в нетерпении сделал несколько шагов. Темница была тесна, и у стены он остановился.
– Ты упрекаешь меня в том, что я выполнил твое же приказание?
– Нет, – сказала Эссилт, чертя что-то пальцем на стене, – я ни в чем тебя не виню.
– Когда я сказал тебе, что он умер… – Аэльрот закусил губу. – Я никогда не забуду тех слов, которые я от тебя услышал. За что ты так ненавидишь меня?
– Я тебя не ненавижу, – сказала Эссилт печально, – я ненавижу себя, и мне все равно, что со мной будет теперь.
– Если бы ты не оттолкнула меня тогда, – упрямо продолжал Аэльрот, – я бы никогда не поднял руку на твоего отца, хотя… хотя ты знаешь, что он сделал с моим отцом. Я бы все стерпел. Но ты…
– Это все ложь, – отрезала Эссилт. – Ложь! Ступай к своей матери, ведьмино отродье; мне больше нечего сказать тебе.
Аэльрот дернул ртом, взгляд его стал злым и колючим.
– Хорошо, – со змеиной вкрадчивостью шепнул он, – но только ты будешь жалеть об этом, а не я. В мире на всех хватит женщин!
– Именно это я всегда пыталась тебе внушить, – негромко проговорила Эссилт, когда дверь затворилась.
Казалось, весь город собрался на площади, чтобы смотреть, как будут казнить принцессу, красотой которой еще недавно все восхищались. Эссилт вывели в грубом балахоне; она шла как во сне, никого и ничего не видя. Король Аэльрот уселся на трон, установленный на возвышении, его мать, королева Одовера, села рядом с ним. Она положила ладонь на его руку, быть может, чтобы его успокоить; Аэльрот отдернул свою.
Глашатай, внушительно откашлявшись и призвав к молчанию, зачитал приговор. Принцесса Эссилт на основании неопровержимых свидетельств признавалась ведьмой и приговаривалась к смертной казни; справедливость вынесенного королем решения не подлежит сомнению, однако если найдется такой, кто не верит в вину вышеназванной принцессы, он может сразиться за нее в поединке, исход которого определит ее окончательную судьбу. Эссилт молчала; бароны, в прежние времена наперебой навязывавшиеся ей в мужья, переглядывались и пожимали плечами. Ясно, что смертный не может превращаться в птицу и наоборот без вмешательства злых чар; и не один заслуживающий доверия человек видел, как подобное случилось с принцессой Эссилт. А раз так, не стоит и выступать на поединок: только жизнь свою потеряешь, да принцессе ничем не поможешь. Бранжьена, которую со всех сторон сдавила толпа, со слезами в глазах смотрела на госпожу, с которой ее разлучили, как только Аэльрот был объявлен королем. Сердце кормилицы разрывалось от горя – ведь она ничем не могла помочь принцессе.