Да уж, за пятнадцать лет, миновавших с того времени, как государь всея Руси сделал здесь как бы вторую столицу, Александрова слобода стала настоящим городом. Белокаменный Троицкий собор, где должно было происходить венчание, поражал взор своей девятигранной колокольней, наверху которой были слажены боевые часы. Неподалеку возвышался храм Богоматери, разрисованный яркими красками, золотом и серебром. На каждом кирпичике, из которого была сложена церковь, изображался крест. Государев дворец также изумлял роскошью.
Внезапно по дороге, вздымая пыль, с криками промчались верховые в нарядных терликах, в собольих, несмотря на жару, шапках, увенчанных пышными перьями. Махали во все стороны нагайками, не разбирая родовитости или бедности. Народ раздался по обочинам, никто не роптал на полученные удары: знали – это расчищали дорогу для царской невесты. И впрямь – со страшной быстротой пронеслась мощная тройка серых в яблоках коней, впряженных в легкую крытую коляску, сверкающую при закатном солнце, словно была сделана из чистого золота. Обочь летели пятеро мрачных, сухощавых всадников, необыкновенно схожих друг с другом не только богатством одежды, но и чертами лица. Это братья Нагие сопровождали из Кремля в слободу государеву невесту – Марью Нагую.
Никто не мог припомнить, чтобы по обычаю были устроены государевы смотрины для выбора невесты, да, впрочем, этот обряд последнее время забылся. Анна Колтовская, Анна Васильчикова были избраны без всяких смотрин, не говоря уже о стремительно промелькнувших на дворцовом небосклоне прекрасной вдове Василисе Мелентьевой и злосчастной Марье Долгорукой. Вот и Марья Нагая взялась невесть откуда.
Впрочем, как это обычно бывает, в толпе немедленно сыскался человек, ведавший всю предысторию первой встречи государя с новой невестой. По его словам выходило, что отец Марьи, Федор Нагой, сосланный еще в пору земщины и опричнины на житье в свою дальнюю вотчину чуть ли не под самую Казань, даром что был братом знатного царского полководца Афанасия Нагого, не раз доблестно воевавшего казанцев, астраханцев и крымчаков, – этот Федор Нагой предназначал свою подрастающую дочь молодому соседскому дворянину. Девушка отцовой воле не противилась и даже полюбила избранника. Однако судьба сулила ей иное: однажды Богдан Бельский, всем известный государев любимец, по какому-то воинскому делу оказался в той вотчине и увидал Марью. Весь вечер он ее исподтишка разглядывал, а едва вернулся в Москву, как сообщил государю о необыкновенной красавице, виденной им у Федора Нагого.