Дом на Орлином утесе, изолированный от остального мира, как показалось девушке, прибывшей в него в роли молодой жены, имел совершенно особую атмосферу мрачноватой тайны.
Его стены казались нежно-золотыми, а чистотой линий он напоминал греческие храмы с многочисленными ступенями, которые вели к широкой piazza,[11] похожей на гостиную под открытым небом. Обставлена она была глубокими креслами и шезлонгами, невысокими столиками и огромными каменными кадками, в которых пышно цвели вьющиеся растения. Домини заглянула за парапет — перед ней разверзлась бездна, глубокая, как человеческая глупость, дальше видны были только море и скалы.
Она, чуть слышно охнув, отпрянула назад, обернулась к Полю и услышала, как он сказал:
— Пойдем, — он протянул загорелую руку, — разреши показать тебе дом изнутри.
Домини пошла к нему, немного напуганная головокружительной пропастью, позволила взять за руку и ввести в дом через раздвигающиеся стеклянные двери.
— Это salotto,[12] — он показал большую жилую комнату с огромным круглым диваном и креслами под стать ему, венецианскими зеркалами с витыми рамами, украшенными резьбой, шкафами и гигантской медной люстрой, которую с помощью цепей можно опустить, чтобы зажечь затейливой формы масляные лампы. Потом люстра снова поднималась. Она была очень старомодной, и не избежала участи понравиться Домини, так любившей старину и имевшей романтические наклонности.
— Тебе нравится tzaki, верно? — Поль показал на огромный каменный камин и приготовленные сосновые поленья в корзине из витого железа. — По вечерам здесь становится прохладно, а англичане любят уютный огонь, пылающий в камине, да?
Она взглянула на него широко раскрытыми глазами. Поль вдруг показался ей еще в большей степени незнакомым иностранцем. Поспешно кивнув в ответ, Домини зачарованно смотрела в другой конец комнаты, где полукруглые ступени вели на платформу, на которой стояло пианино. Оно блестело, светилось темной полировкой и казалось прекрасным! У Домини заблестели глаза. Игра на пианино одно из ее увлечений, Домини превосходно играла и чувствовала музыку, хотя и не профессионально. Дядя любил слушать, как она играла на сильно расстроенном старом инструменте в Фэрдейне.
— Оно тебе нравится, Домини? — тихо спросил Поль.
Она кивнула, ей страшно хотелось сесть на стульчик с мягким сиденьем и откинуть блестящую крышку, под которой прятался целый мир, в котором так легко можно затеряться.
— Оно твое, — сказал Поль.
— Мое? — Она неуверенно повернулась к нему.
— Инструмент доставлен из Афин три недели назад, — с улыбкой сообщил он. Платформа когда-то использовалась дедом для внушительного письменного стола. Комната была кабинетом, а при мне она превратилась в salotto. Люстру я перенес из холла, шкафы извлечены из всех углов дома и отполированы так, что стала видна красота дерева, коврики из медвежьих шкур при моей мачехе валялись в чулане. Но тебе, должно быть, это неинтересно!