— Вы на самом деле удачливы, словно Аполлон, старик. — Улыбка его стала чуть насмешливой. — Могу поставить, если вы упадете в море, то выплывете с раковиной-жемчужницей в ухе, и в этой раковине обязательно будет огромная жемчужина.
— Судя по блеску глаз, ваш инстинкт художника высоко оценил мою жемчужину. — И когда Поль повел Домини к столику на террасе и представил ей Берри, она почувствовала, как муж по-хозяйски держит ее за талию.
— Кара назвала ваши работы очень талантливыми, мистер Созерн, — сказала Домин и, понимая, что признав Берри незнакомцем, она начала опасную игру.
— Счастлив показать вам мои работы в ближайшие же дни… Домини, — ответил он, и в глазах его замелькали искры.
Берегись! — предупредило ее сердце, когда она заметила, быстрый, но очень внимательный взгляд Поля на Берри. И в то же время ей хотелось сказать: «Я знала этого человека задолго до того, как ты вошел в мою жизнь, мой красивый деспот! Он пришел со смехом, а не с угрозами, и ушел потому, что я была слишком молода, когда мы повстречались, и потому, что ему необходимо было найти себя как художника.»
— Буду с нетерпением ждать этого, мистер Созерн, — сказала она. — Думаю, кристальная чистота света здесь, в Греции, — благословение Божие для художника. Краски и линии должны приобрести еще большее очарование.
— Совершенно верно… мадам Стефанос. — Он подчеркнул ее имя, а глаза его как будто касались точеных черт ее лица, окруженного ореолом золотых в свете солнца волос. Глаза ее казались холодными, безмятежно-синими, и Берри, хорошо помнивший их весело сверкавшими и переливающимися, обеспокоенно наблюдал, как она заняла место рядом с теткой Поля. Домини отвечала на вопросы об их венчании и медовом месяце, пока тетя София разливала чай из остроконечного чайника. Кара угощала всех пирожными и фруктами и наконец примостилась на ручке кресла, в котором сидел ее брат, и вонзила острые мелкие зубки в крупный плод инжира.
— Насколько я понял, во время пребывания в Афинах вы посетили Акрополь? — осведомился Берри.
— И при дневном свете, и вечером, — ответила Домини. — Мне там очень понравилось все: и цикады, прячущиеся в листве деревьев, и храмы Юпитера и Виктории, погруженные в сумерки.
— Домини из тех женщин, которые предпочитают все в завуалированном виде, с кривоватой улыбкой заметил Поль. — Все эти потрескавшиеся колонны при дневном свете действовали на нее угнетающе.
— Большинство женщин — романтики, — сказал Берри и, кусая пирожное, взглянул на Домини. — Хотелось бы мне знать, мистер Стефанос, позволите ли вы мне написать портрет вашей жены? Я вижу ее, как Бритомартис, богиню-девственницу.