Когда Добиньи поняла, что сказал Никодим Петрович, а похоже, что она не столько поняла, сколько догадалась сразу, до перевода, бокал в ее руке дрогнул, а лицо приняло совсем новое, растерянное выражение. Добиньи поставила бокал обратно на стол, не пригубив вина, что в общем-то дурная примета:
– Повторите, пожалуйста!
Никодим Петрович повторил.
Добиньи поднялась – она сидела напротив, – обошла столик, нагнулась и по местному обычаю поцеловала месье Стропило дважды, сначала в одну щеку, затем в другую. Месье опять умер, сегодня уже во второй раз. А Добиньи вернулась на свое место, села, вновь подняла бокал, попробовала вино. Никодим Петрович сидел не двигаясь. Да где это видано, чтоб мертвецы двигались?!
– Спасибо, нет! – сказала Добиньи.
Антон перевел.
Несчастье вернуло Никодима Петровича к жизни. Он печально улыбнулся:
– Конечно, я так и думал. На что я вам сдался? Пристал на улице, и здрасте, замуж! Вы вон какая – загляденье, получше любой картины, а я… Только что деньги у меня… А так… французского не знаю, и вообще малокультурный, я и по-русски-то не очень. А в музеях от скуки дохну. Но я вас увидел, никогда со мной такого не бывало, все во мне зашаталось и перевернулось. Люблю я вас, понимаете, может, и раньше любил, хотя и никогда не видел. И жизнь без вас мне на хрен не нужна. Конечно, неказистый я… А вы?.. Такой не то что в вашем Париже, на всем белом свете нету и быть не может!
Тут Никодим Петрович заметил, что Антон заслушался и не переводит.
– Ты почему замолчал?
Антон опомнился:
– Я не знаю, как перевести «неказистый».
– Переведи – неубедительный!
Антон первый раз за все время службы взглянул на хозяина с уважением.
– Нет, – не согласилась с Никодимом Петровичем Добиньи, – вы как раз убедительный! Но вы сами говорите: встретили меня на улице и сразу же предлагаете руку и сердце! В это невозможно поверить, но я почему-то поверила!
Теперь уже Никодим Петрович поднялся и выпрямился в полный рост. И даже произнес по-французски, правда, это было единственное иностранное слово, которое он знал:
– Мерси! – и сел. И добавил, уже по-русски: – Я заслужу, Добиньи, я заслужу! – Сделал глоток вина. – Неплохое, вам как?
– Замечательное! – кивнула Добиньи. От того, что Никодим Петрович сошел с любовной тропы, ей стало легче, и она с аппетитом принялась за еду.
Ресторанчик держали итальянцы. И, как главное блюдо, подали аббакио – молодого барашка, зажаренного на древесных углях.
– Изумительно! – воскликнула Добиньи. Аппетит у нее был на зависть. – Обожаю вкусно поесть и много поесть, но не толстею, повезло, не в коня корм!