Матвей Федорович скомкал салфетку движением раздраженного человека. Его напускная приветливость улетучилась.
— Наберитесь терпения, Рогожин, — в голосе генерала зазвенел металл, и запомните: все, что вы здесь услышите, составляет строжайшую государственную тайну. Ее разглашение карается законом. Позже вы подпишете обязательство хранить молчание. — Федченко сделал паузу для глотка кофе, и Святой услышал, как зубы генерала прикусили край чашки. — От присяги, товарищ старший лейтенант, вас никто не освобождал, от клятвы солдата спецподразделения тоже. — Федченко буравил Святого глазами-ледышками, в глубине которых, однако, проскальзывала растерянность. — Ваши сослуживцы, между прочим, это хорошо усвоили.
— Кого вы имеете в виду? — подался вперед Святой.
— Позднее… об этом позднее! — остановил его генерал.
По взгляду, прикованному к телефону, — аппарат занимал нишу под крышкой стола, и Святой его не сразу заметил, — было понятно, что хозяин кабинета ожидает звонка.
— Совершенно запамятовал! — внезапно ввернул разведчик штатское словцо. — У меня есть для вас хорошая новость. Коллеги из ФСБ обнаружили похищенную реликвию вашего друга. Обнаружили у этого мерзавца, как там бишь его…
— Гаглоева?! — подсказал Святой.
— Точно, Гаглоева! Чаша обнаружена и будет возвращена законному владельцу. Пока идет следствие. — Матвей Федорович примерил новую маску маску доброжелателя и друга. — Вы достойны уважения! С такой самоотверженностью я сталкиваюсь впервые.
— Неужели? — усмехнулся Святой. — Выходит, времена Штирлица прошли?
— Нет, не прошли! — Задетый иронией собеседника, генерал вновь принял неприступный вид, но правая рука, державшая стакан с кофе, предательски подрагивала. — За идею и сейчас люди жертвуют жизнью.
— Какую идею? Единой и неделимой страны? Так она уже развалилась, и я был тому свидетелем. Идею рыночной экономики? Опять же против нее сражаются разве что наш бывший приятель Фидель Кастро, маоисты в джунглях Латинской Америки и наши твердолобые коммунисты, правда, только на митингах! Нет под этим небом идей, стоящих хотя бы одной капли человеческой крови! — заключил Святой, рубанув ребром ладони по краю стола.
— Достоевский… Счастье человечества не стоит единственной слезинки, пролитой ребенком. Замечательная мысль. В теории. Ты… — он наставил на Святого указательный палец, — сам знаешь правила, по которым развивается жизнь…
Развить тему Федченко не удалось. Дверь отворилась, и кто-то невидимый вызвал его в коридор.
— Товарищ генерал! Носов прибыл, ждет вас у шефа! — услышал обрывок сказанного Святой.