– …Понимаешь, он ведь любил её больше, чем всех своих жён, больше всех! И даже когда решил её казнить. Конечно, он был в ярости. Но он всё равно представлял, не мог не представлять, какой это ужас, когда отрубают голову. А были неумелые палачи, которые не попадали с первого удара, терзали жертву… Так вот, этот ублюдок специально для жены выписал из Франции особо опытного палача. Виртуоза, так сказать. Честно говоря, я думаю, когда она из тюрьмы писала мужу письмо, она понимала, что обречена…
– Кто? – спросил я очень тупо.
– Анна. Кто же ещё?
– А он кто?
– Ну, Генрих же Восьмой!.. Бедный, ты совсем не выспался. Он ради неё развёлся с Екатериной Арагонской. Ты в курсе?
– Я в курсе. Это родная младшая сестра Хуаны Безумной.
– Да уж, там безумия хватало на всех.
Меньше чем через час мы стояли у входа в Hever Castle – дом Анны Болейн, где полтысячи лет назад она родилась, выросла и стала возлюбленной короля. Крохотный замок Хивер, опоясанный крепостным средневековым рвом, теперь брала штурмом команда всепроникающих японцев с фотокамерами. В неглубоком рву плавали красные толстые рыбы. На изумительно гладкую зелень лужайки вышли музыканты во фраках и манишках, похожие на чёрно-белых кузнечиков, чинно расселись и начали настраивать инструменты.
Внутри был тесный колодец дворика, откуда вообще не хотелось уходить, потом узкие переходы между домашними покоями. Я окончательно проснулся и тихо ахнул при виде часослова девочки Анны, где на краю странички осталась карандашная, прилежно округлая надпись: детский почерк, несколько слов молитвы. Тем сильнее меня поразило письмо, написанное той же рукой в лондонском Тауэре за тринадцать дней до казни. Копия письма висела почему-то на стене опочивальни, напротив кровати с балдахином: здесь влюбчивый монарх-людоед провёл, предположительно, одну ночь, когда гостил в замке Хивер.
Государь! Неудовольствие Вашего Величества и моё заключение в тюрьму – вещи столь странные для меня, что я не знаю, о чём должна писать и за что просить прощения. <…> Не воображайте, Ваше Величество, что ваша бедная жена могла допустить такой грех, о котором она даже не способна помыслить. По правде говоря, никогда ни один государь не имел супруги, более верной своему долгу, исполненной более нежной привязанности, чем вы нашли в Анне Болейн. <…> Вы извлекли меня из ничтожества, сделав своей королевой и компаньонкой, о таком блеске я и не смела мечтать. Но если уж вы удостоили меня этих почестей, то не позволяйте, Ваше Величество, запятнать имя своей жены, а вместе с ней и маленькой принцессы, своей дочери.